До самого рая

– Может, я смогу прийти к тебе, – сказала я. Больше всего из дедушкиных объяснений меня поразило, что он не будет жить с нами; после свадьбы я останусь с мужем в нашей квартире, а дедушка переедет.

– Я люблю проводить время с тобой, котенок, – медленно отозвался дедушка. – Но тебе надо привыкать жить вдвоем с мужем: нельзя начинать новую жизнь, постоянно думая о том, когда мы с тобой увидимся.

Я помолчала, потому что чувствовала, что дедушка пытается сказать что-то, но так, чтобы не совсем сказать, и не понимала, что он имеет в виду, но подозревала, что мне это не понравится.

– Ну же, котенок, – сказал наконец дедушка, улыбнулся и погладил мою ладонь. – Не расстраивайся. Это же здорово – ты выходишь замуж, и я очень тобой горжусь. Мой котенок уже совсем вырос и готов зажить своим домом.

За годы нашей совместной жизни мне пригодились очень немногие из дедушкиных уроков. Например, мне ни разу не пришлось обращаться в полицию из-за того, что муж меня бьет, ни разу не пришлось просить его помочь мне по хозяйству, ни разу не пришлось беспокоиться о том, что он прячет от меня талоны на продукты, ни разу не пришлось стучаться к соседям, потому что он на меня кричит. Но если бы я знала, как буду чувствовать себя в эти вечера, я бы попросила дедушку рассказать о них подробнее.

Вскоре после свадьбы мы с мужем решили, что его свободный вечер будет в четверг, а мой – во вторник. То есть это решил муж, а я согласилась. “Вторник точно тебе подходит?” – спросил он, и в его голосе послышалась тревога, словно он боялся, что я отвечу: “Нет, я все-таки хочу четверг”, – и ему придется со мной поменяться. Но вторник вполне меня устраивал, потому что это не имело никакого значения.

Сначала я пыталась проводить свободные вечера вне дома. В отличие от мужа, с работы я сразу возвращалась домой, мы ужинали вдвоем, а уже потом я переодевалась и шла куда захочу. Это было непривычно, потому что дедушка столько лет подряд повторял, что я никогда не должна выходить из дому одна, и уж совершенно точно не в темноте. Тогда на улице действительно было опасно, но это было до второго восстания.

Первые несколько месяцев я следовала дедушкиному совету и ходила в Центр отдыха. Он находился на Четырнадцатой улице, к западу от Шестой авеню, и поскольку уже наступил июнь, мне приходилось надевать охлаждающий костюм, чтобы не получить тепловой удар. Я шла пешком по Пятой авеню, а потом сворачивала на запад и шла по Двенадцатой улице: мне нравились старые дома в этом квартале, потому что они очень напоминали тот дом, в котором жили мы с мужем. В некоторых окнах горел свет, но большинство оставались темными, и немногочисленные люди, которых я встречала на улице, тоже шли в сторону Центра.

Центр, предназначенный только для жителей Восьмой зоны, открыт с 6:00 до 22:00. Каждому из нас разрешается бесплатно проводить здесь двадцать часов в месяц, и на входе и выходе нужно отсканировать отпечаток пальца. Здесь можно записаться на курсы кулинарии, шитья, тайцзи или йоги, а можно вступить в какой-нибудь клуб – любителей шахмат, бадминтона, пинг-понга или шашек. Наконец, можно стать волонтером и собирать наборы гигиенических принадлежностей для людей в центрах перемещения. Одно из главных достоинств Центра – постоянная прохлада внутри, потому что здесь стоит огромный генератор; в нежаркие месяцы люди остаются дома и экономят свободные вечера, чтобы летом проводить больше времени в кондиционированном Центре, а не в своих квартирах. Здесь даже можно принять воздушный душ, и иногда, если мне очень хотелось вымыться, а до водного дня было еще далеко, я тратила часть времени на душ. Кроме того, раз в год в Центре делают прививки, раз в две недели сдают анализы крови и мазки, раз в месяц получают талоны на продукты и денежные выплаты, а с мая по сентябрь – ежемесячно по три килограмма льда, которые каждый житель Восьмой зоны может купить по сниженной цене.

До первых свободных вечеров я никогда не ходила в Центр отдыхать, хотя он во многом был задуман именно для этого. После открытия Центра дедушка как-то раз повел меня туда, и мы стояли и смотрели на игру в пинг-понг. В комнате было два стола, и пока одни люди играли, другие сидели на стульях вдоль стен, наблюдая за ними, и хлопали, когда кто-то зарабатывал очко. Помню, я долго стояла и смотрела, потому что мне нравилась эта игра и нравился звонкий, резкий стук мяча о стол.

– Хочешь поиграть? – шепотом спросил дедушка.

– Ой, нет, – сказала я. – Я не умею.

– Ты можешь научиться, – сказал дедушка. Но я понимала, что не могу.

Когда мы вышли из Центра, дедушка сказал:

– Ты можешь приходить сюда еще, котенок. Нужно только записаться в команду и попросить кого-нибудь поиграть с тобой.

Я промолчала, потому что иногда дедушка говорил так, будто для меня это все легко, и я расстраивалась, что он ничего не понимает – не понимает, что я не могу делать некоторые вещи, хоть он и думает, что могу, – и тут я почувствовала, что злюсь и кожа начинает чесаться. Но он заметил это, остановился, повернулся и положил руки мне на плечи.