Добро не оставляйте на потом

– Перестань себя терзать. Когда ты страдаешь, на тебя невозможно смотреть, это как наблюдать за зверствами крестоносцев. Забудь о прошлом. Ты не можешь его изменить.

– А если я уже ничего, кроме прошлого, не помню?

– Тогда вспоминай только хорошее. Я вот вижу себя везунчиком, который пятьдесят шесть лет назад влюбился в девушку в белом купальнике на пляже Виареджо. – Олимпио встал и подошел к Матильде. Он откинул одеяло и помог ей улечься в постель.

– Я счастливый человек. Судьба забрала у меня отца, но преподнесла подарок, который я смогла открыть, когда трудности миновали. У меня появился отчим, и он был очень добр ко мне. Он сам вырос без отца, поэтому испытывал сочувствие к любому ребенку, обделенному отцовским вниманием. Ты знаешь, как это бывает. Какой бы болезнью ты ни болел, ты стремишься найти от нее лекарство.

– Все это было очень давно.

– Верно подмечено. И мое тело тому доказательство. – Матильда поерзала под одеялом, пытаясь устроиться поудобнее. – Настал день, которого я так боялась. Я состарилась.

– Я тоже.

– Я разваливаюсь, как подержанная машина.

– Главное, что она еще ездит и привозит тебя куда надо. – Олимпио поцеловал жену. – Даже в состоянии развалин мы прекрасны.

11

Виареджо

1929 год

Утренний солнечный свет заливал кабинет Претуччи, так что не было нужды включать лампу над смотровой кушеткой.

Претуччи присел на табурет с одной стороны, а Доменика Кабрелли, без пяти минут медицинская сестра, стояла с другой. Волосы ее были аккуратно убраны под шапочку, в карманах темно-синего ученического фартука лежало самое необходимое: ножницы, марля, нитки, пузырек йода.

– Готова? Давай быстренько. У мэра Пьетрасанты приступ подагры. – Претуччи посмотрел на часы.

– Опять?

– Опять, синьорина.

Претуччи вел практические занятия для двадцатилетней Доменики. Он организовал ее обучение в Риме, у Сестер Девы Марии Скорбящей[63], и сам руководил ее практикой.

Доктор скрестил руки на груди, уселся поудобнее и наблюдал за своей ученицей.

Доменика положила на стол спелый апельсин. Кожура была достаточно мягкой и рыхлой, чтобы ее можно было ущипнуть. Она открыла набор с инструментами для прививок и достала шприц.

– Десять кубиков, – скомандовал Претуччи.

Доменика протерла небольшой участок неочищенного апельсина кусочком марли, смоченном в спирте. Она поднесла к свету ампулу с жидкостью и перевернула ее, чтобы проверить количество. Затем взяла шприц и наполнила его до нужной отметки. Постучав по шприцу, она удалила пузырьки. Медленно нажала на поршень большим пальцем. На кончике иглы выступила капелька. Одной рукой она придерживала на столе фрукт, а в другой держала шприц.

– Подкожные инъекции вводим под углом в сорок пять градусов. Нащупай жир, – напомнил Претуччи. – Старайся не проколоть мышцу. А если все же проколешь, пациент даст об этом знать.

Доменика ущипнула кожуру, так что образовалась небольшая складка. Введя иглу, она начала давить на поршень и давила до тех пор, пока шприц не опустел. Осторожно вынула иглу, положила шприц в лоток и вновь протерла место укола смоченной в спирте марлей. Закончив, она подняла глаза на своего учителя.

– Хорошо. Ну а когда перед тобой окажется пациент, ты будешь столь же уверена?

– Надеюсь, Dottore.

– Когда вернешься в Рим на выпускные экзамены, практические занятия будут проводить сестры. Иглы-то тебя не пугают, а вот монахини могут нагнать страху.

– Мама всегда говорит, что хорошая швея иголки не боится.

– Кусок атласа не кричит, когда его прокалываешь.

– С пациентами я справлюсь. Чем больше беспорядка, чем громче крики, тем я спокойнее.

– Почему же?

– Я не задаю вопросов, Dottore. Я просто делаю работу, которую нужно сделать.

– Сестра Евгения интересовалась твоими недостатками, я не смог вспомнить ни одного. Ты создана для этой работы. У тебя талант, и ты сможешь стать прекрасной медсестрой.

– Спасибо.

– Будь поосторожнее. Монахини настойчивы. Они неплохо обучили тебя сестринскому делу и ждут чего-то взамен. Они станут уговаривать тебя вступить в орден.

Доменика улыбнулась:

– Большинство моих молитв остались без ответа, так что я даже сомневаюсь, слышит ли Он их. Зачем Ему призывать кого-то вроде меня в свое воинство?

– Я бы не стал делиться этими мыслями с сестрой Евгенией, – доктор взял шляпу и портфель, – пока не сдашь все экзамены.

– Хорошо, Dottore.

– Это эгоистично с моей стороны, но я хочу, чтобы после завершения учебы монахини отправили тебя обратно в Виареджо. Мне нужна хорошая помощница. Если не получится, полагаю, мне придется предложить это место синьоре Маччио, а она хорошо ухаживает за больными, но никогда не умолкает. Я сойду с ума, если в ближайшее время ты не получишь разрешения на работу и не вернешься к нам.

Претуччи ушел, оставив Доменику готовить кабинет к открытию на следующее утро. Она расставила настойки, почистила инструменты и подмела пол.

Спелый апельсин, на котором она тренировалась делать уколы, так и лежал на столе. Она продела нить в отверстие в кожуре, завязала петлю и вынесла плод на улицу.