Доброключения и рассуждения Луция Катина

Колченог обернулся. Его рожа пошла судорогами.

— Ребята, гони отседова сиволапых! Чтоб до села с визгом бежали!

Казаки снова схватились за плетки, но теперь били не по воздуху, а по головам и спинам.

Толпа ринулась наутек. Преследователи не отставали — гнали ее, хлестали, пинали, улюлюкали.

Скоро перед домом остался только Агап. Он снял пояс с пистолетами, положил на землю. Скинул кафтан, засучил рукава, и один стал таскать под стену дома хворост.

Демон разрушения, вот это кто, подумалось Катину. А может, жрец злобной богини Фурины, устроивший в ее честь празднество-фуринайю.

— Сжечь наше жилище я ему не позволю!

Луций раздвинул ветки. Жена сзади схватила его за рукав, но удержать не смогла.

— Эй, любезный! — крикнул Катин. — В тот раз ты один на один сразиться не захотел, а ныне придется. Своих помощников не зови — не услышат.

С другой стороны дома несся такой ор и визг, что даже Агапу с его басом было не переорать.

Но злодей и не пытался. Увидев невесть откуда взявшегося барина, он засмеялся, оскалив наполовину беззубый рот, отчего стал еще больше похож на мертвую голову.

Не тратя слов, есаул вытянул из ножен саблю. Переваливаясь, быстро пошел на Луция. Тот подобрал древко от флага, выставил копейным наконечником вперед.

Легко увернулся от одного, другого, третьего удара.

— Видно, Агап, что ты служил не в кавалерии. Рубака из тебя неважный.

Присев, он ударил палкой по единственной ноге противника. Тот повалился на траву, а Луций припер упавшего острым концом к земле, придавил сапогом руку с саблей.

Колченог хрипел, пучил глаза — не ждал такого финала.

— Проткни эту гадину и идем, — потребовала за спиной Полина. — Скорее, пока те не вернулись!

Луций полуобернулся.

— Я на тебя удивляюсь. Неужто, проживя со мною столько лет, ты полагаешь, что я способен проткнуть живого человека?

— Ну так пристрели.

Она держала в руках подобранные с земли пистолеты, один совала ему.

— Кончай его. Быстрее, пока шумно. И догоняй.

Сунула второй пистолет за поясок, пошла к обрыву.

Катин отбросил древко, и есаул сел, уперся лбом в дуло.

— Стреляй, барин, твоя взяла. Не жалко. Я на свете знатно погулял.

Да что ж вы все, будто сговорившись, склоняете меня к невозможному, возмущенно помыслил Луций, отступая.

— Не управился еще? — обернулась Полина. — Стреляй же! Я на лестницу, боюсь быстро, не оступиться бы.

Катин колебался, не зная, что делать. И Рационий молчал, не помогал.

Убить человека, конечно, невозможно, но ведь и оставить Агапа тоже нельзя. Кликнет остальных, и расстреляют сверху, с обрыва.

— Э, да ты робкой… — улыбнулось безносое лицо. — Не стрелишь…

Агап поднялся на ноги, схватил пистолет за дуло, вырвал из вялой катинской руки, а сам отпрыгнул назад.

Лязгнул взведенный курок. Колченог презрительно рассмеялся, сплюнул.

— Тьфу! Я думал, ты лев зубастый, а ты кот. Царапаешь, да не грызешь! Сейчас тебя кончу. Потом твою кошку. Не уйдет.

Сзади раздался отчаянный крик:

— Луций!!!

Полина была еще здесь! Он хотел к ней обернуться, но в этот миг с неба, совершенно чистого, откуда ни возьмись низринулась молния. Она оглушила нашего героя громом, пронзила огнем, а после с силой швырнула о землю.

Прямо над собою умирающий — нет, уже умерший — узрел синий купол с яркими звездами. Они поманили, потянули Луция к себе. Мягкая, неостановимая сила подхватила его с травы, подбросила, перевернула, вознесла. Уже оттуда, из космического эфира, увидел он беззвучную, медлительную картину: как женщина выбрасывает из руки струю дыма, а потом, повернувшись, полубежит-полупарит к краю обрыва, под которым мерцает серебряная парча широкой реки.

Но эта притча не заинтересовала летящего, она уже не имела к нему отношения. Ему хотелось смотреть не вниз, в докучное прошлое, а вверх, в незнаемое грядущее.