Добывайки на реке

Разговор о Спиллере напомнил ей про жизнь на природе – про ту вольную жизнь, которой, верно, ей больше не видать. Их новое убежище между стенами может скоро превратиться в тюрьму…

Глава четвёртая

Мебель наверх заносил Хендрири со старшими мальчиками, а Под её лишь принимал. Таким образом, Люпи дала им только то, что хотела дать, а не то, что они выбрали бы сами. Однако Хомили не ворчала, потому что – хоть и медленно – наконец осознала, в каком они оказались положении, и попритихла.

Иногда они оставались после еды внизу: помогали по хозяйству или болтали с Люпи, – но время, которое они там проводили, зависело от настроения Люпи. Когда она начинала раздражённо винить их за какой-нибудь промах, виновата в котором была сама, они знали, что пора уходить. «Сегодня всё у нас наперекосяк», – говорили они, сидя без дела наверху на старых пробках от шампанского, которые Люпи раскопала где-то у себя и дала им в качестве стульев (их собственных пробках, надо заметить). Сидели они обычно во внутренней комнате возле дымохода, где было теплее. Здесь у Пода и Хомили стояла двуспальная кровать из кукольного домика; Арриэтта спала в первой комнате – той, где был люк, – на толстом куске войлока, добытом в старые дни из ящика с красками, и родители отдали ей почти всё постельное бельё.

– Не надо нам было сюда приходить, – посетовала как-то вечером Хомили, когда они, как обычно, сидели наверху.

– У нас не было выбора, – вздохнул Под.

– Давай уйдём, – добавила она, не спуская с него глаз.

Под оторвался от своего дела – прошивал подошву сапога – и спросил:

– Куда?

В последнее время Поду стало чем заняться: он отшлифовал ржавую иглу и занялся шитьём обуви. Хендрири принёс ему шкурку ласки, одну из тех, что лесник прибил для просушки под дверью пристройки, и теперь Под мастерил всем новую обувь. Люпи была так довольна, что даже командовать ими стала поменьше.

– Где Арриэтта? – внезапно спросила Хомили.

– Скорее всего внизу, – ответил Под.

– Что она там делает?

– Рассказывает Тиммису сказку на ночь.

– Это я и сама знаю. Но почему так долго? Я вчера уже почти заснула, когда услышала, как она поднимается…

– Они, верно, болтают, – предположил Под.

С минуту Хомили молчала, затем сказала:

– Мне как-то не по себе: опять мурашки…

Дело в том, что добывайки чувствуют неприятный озноб, когда неподалёку оказываются люди. У Хомили это всегда начиналось с колен.

Под взглянул наверх, на половицы над головой, откуда пробивался тусклый свет.

– Старик ложится спать, вот и всё.

– Нет, – сказала Хомили, вставая, и принялась ходить взад-вперёд. – К этому я привыкла: слышу каждый вечер. Пожалуй, загляну-ка я вниз.

– Зачем? – удивился Под.

– Посмотрю, там ли девочка.

– Уже поздно.

– Тем более.

– Да где ей ещё быть-то? – не мог взять в толк Под.

– Не знаю, но у меня мурашки. И за последнее время такое было со мной раза два-три.

Хомили уже привыкла к дранке и спускалась по ней проворней, чем раньше, даже в темноте, но в тот вечер кругом был сплошной мрак, поэтому, когда добралась до площадки, ей почудилось, что стоит на краю зияющей пропасти, откуда порывами налетает ветер. Нащупывая путь к дверям в гостиной, Хомили старалась держаться подальше от края.

В гостиной тоже было непривычно темно, как и в кухне, лишь тускло поблёскивала замочная скважина в печи да раздавалось сонное дыхание.

– Арриэтта, – позвала Хомили тихонько, чуть не шёпотом, не переступая порога.

Хендрири всхрапнул и, пробормотав что-то во сне, перевернулся на другой бок.

– Арриэтта…

– Кто там?.. – вдруг пронзительно закричала Люпи.

– Это я – Хомили…

– Что тебе нужно? Мы все спим. У Хендрири был тяжёлый день.

– Ничего, всё в порядке. Я искала Арриэтту…

– Арриэтта давным-давно поднялась наверх, – буркнула Люпи.

– О-о… – протянула Хомили. – Извини. Спасибо.

– И закрой за собой дверь на площадку! – приказным тоном сказала Люпи. – Ужасный сквозняк.

Пробираясь ощупью к выходу по заставленной вещами комнате, Хомили увидела впереди тусклый свет, который, казалось, отражался от площадки. «Неужели это сверху, – удивлённо подумала Хомили, – из второй комнаты, где сидит за работой Под? Однако раньше его не было…»

С опаской она ступила на площадку и тут же поняла, что слабый свет проникает не сверху, а откуда-то из глубины. Лестница была всё ещё на месте. Хомили заметила, что верхние перекладины дрожат, и после недолгого колебания собралась с духом и заглянула вниз. Её испуганные глаза встретились с такими же испуганными Арриэтты, взбиравшейся по лестнице и уже достигшей предпоследней ступеньки. Далеко внизу Хомили увидела островерхую дыру в плинтусе, откуда и лился яркий свет.

– Арриэтта? – изумлённо ахнула Хомили.

Девочка молча выбралась на площадку, приложила палец к губам и еле слышно шепнула:

– Мне нужно затащить сюда лестницу. Подвинься.

Словно в трансе Хомили, ловя ртом воздух, отступила на несколько шагов, чтобы не мешать. Арриэтта – ступенька за ступенькой – подтянула лестницу наверх, приставила к стене у себя над головой, затем, напрягшись всем телом, осторожно опустила и положила вдоль дранки.