Добывайки на реке

– Берегись! – крикнул Спиллер.

Не выпуская верёвки из рук, он развернулся и побежал по туннелю, так что мыльница с шумом понеслась следом. Хомили и Арриэтту кидало из стороны в сторону, от стены к стене, и казалось, они вот-вот разобьются. И всё же, панически боясь оказаться в темноте, обе старались, чтобы не потухли свечи. Свободную руку Хомили протянула Поду, и тот успел ухватиться за неё в тот самый миг, когда сзади на него налетели связанные тюки и сбили с ног. Под упал на один из них, но руки Хомили не выпустил и стремительно заскользил вслед за остальными.

– Лезьте наверх! – крикнул Спиллер из темноты, и они увидели поблёскивающие прутья, крепко вколоченные в свод туннеля. – Бросайте пожитки! Быстрей!

Каждый из них схватился за прут и, подпрыгнув, плотно прижался к своду. Брошенные свечи, оплывая, лежали в лодке; рёв несущейся воды приближался. В неровном свете свечей они увидели первые перламутровые пузыри, а следом – надвигающуюся на них клокочущую серебряную стену. Один миг – и их захлестнула, не давая вздохнуть, душистая тьма.

Но прошли первые секунды, и объятая паникой Арриэтта заметила, что снова может дышать, а прутья держатся крепко. Её залил поток горячей ароматной воды, промочив насквозь платье; он то поднимался, то спадал, то танцевал у самых плеч, забрызгивая лицо и волосы, то кружил у талии и щекотал ноги.

– Держись! – что есть мочи заорал Под, перекрывая шум воды.

– Скоро утихнет! – крикнул Спиллер.

– Ты тут, Арриэтта? – задыхаясь, позвала Хомили.

Они все были здесь, никто не захлебнулся, и прямо у них на глазах уровень воды стал падать, скорость её замедлилась. Когда погасли слабые язычки пламени, темнота уже не была такой густой: казалось, от воды поднимается серебристая дымка. Поток бежал теперь далеко от них и, судя по ровному журчанию, был безобиден, как ручей.

Подождав ещё немного, они спустились вниз, погрузившись по лодыжки в тёплую воду. На фоне тёмных стен туннеля она казалась полупрозрачной.

– Вроде бы стало светлей, – удивлённо сказал Под.

Ему почудилось во мгле какое-то движение: это Спиллер бродил по воде в поисках вещей.

– Нашёл что-нибудь? – спросил Под.

– Ничего, – сказал Спиллер.

Их имущество исчезло: яйцо, крышка мыльницы и всё прочее унесла вода.

– Что же нам теперь делать? – приуныл Под.

– Подхватим всё позднее, – совершенно спокойно сказал Спиллер. – Ничего страшного. Зато тащить не надо.

Хомили потянула носом воздух и вдруг воскликнула, обращаясь к Арриэтте:

– Сандал! Любимое мыло твоего отца.

Арриэтта ничего не ответила: ухватившись рукой за прут, чтобы не сбил с ног тёплый поток, покрывавший лодыжки, смотрела прямо вперёд, в уходящую под уклон трубу. Там, во мраке, висела бусинка света. На секунду Арриэтта подумала, что каким-то таинственным образом уцелела одна свеча, но затем увидела, каким круглым и неподвижным было светлое пятно. А вместе с запахом сандалового дерева до неё донеслись другие запахи: мяты, травы, земли, – и словно сама себе не веря, девочка воскликнула:

– Утро! Мало того: уже виден конец водостока.

Глава тринадцатая

Постепенно вода от ванны остыла, и остаток пути добывайки мёрзли. Светлый кружок впереди становился всё больше и ярче: так сверкал, что слепил глаза.

«Взошло солнце», – решила Арриэтта, и думать так было приятно, потому что все промокли до нитки, а чтобы не мерзнуть, ускорили шаг. От бурного потока осталась тонкая струйка, труба сверкала чистотой.

Арриэтте казалось, что и она прошла своего рода очищение, словно с неё самой, не говоря уж об одежде, были смыты все следы старой жизни в пыли и мраке. Хомили, похоже, подумала о том же.

– Нет ничего лучше для стирки, чем сильная струя мыльной воды: ни тереть, ни выжимать не надо, – осталось лишь повесить сушить.

Наконец они вышли наружу. Арриэтта, опередив остальных, выбежала на полоску песка, которая спускалась вниз, к реке. Конец водостока прятался под крутым берегом, поросшим травой и камышами, и в этом укромном безветренном уголке под прямыми лучами солнца было тепло как летом.

– Как это необычно, – заметила Хомили, рассматривая исторгнутые из трубы остатки различных предметов. – Особенно в марте.

Свой багаж они нашли у самого выхода из водостока, там, где булавка застряла в песке. Крышка от мыльницы зацепилась боком за торчащий корень, а яйцо, как обнаружила Арриэтта, скатилось в реку и теперь лежало на дне, покрытое серебристой рябью, и казалось почему-то расплющенным. Когда они со Спиллером вытащили его на песок, то увидели, что причиной тому было преломление света в воде, а яйцо сохранило свою обычную форму, пострадала лишь скорлупа – вся была в трещинах. Арриэтта и Спиллер вкатили яйцо на берег, туда, где Под распаковывал намокшие сверху узлы: ему не терпелось узнать, помогли ли куски брезента, в которые он их завернул. Одну за другой он вынимал вещи, клал на тёплый песок и с торжеством приговаривал: «Сухие, как порох».