Дочь моей жены

Время летит быстротечно. Вот уже прошли полтора месяца с момента последних неприятных событий в нашей с Викой жизни. Сидя в своем кабинете в офисе, я задумчиво смотрел на фотографию, на которой были изображены мы с Вознесенской. Теперь, моей женой — Викторией Дубровской. Боже, стоит только произнести эту фразу, сочетание, я уже с ума сходил, как скучал по ней. Потому что не мог провести даже дня без Вики. Я настолько погряз в свои чувства, что раскрыл в них, нет-нет, не так… я нашел в них особенный наркотик. Да. Нашей любви именно такое определение самое подходящее. Девушка ворвалась в мою жизнь, и привнесла в неё столько событий, которых не было за последние десять лет. Я был мёртв душой. Был роботом, у которого стояла цель: найти-купить-отнять-завладеть, и всё в таком духе. Теперь мне приходится управлять двумя империями, и своей, и отца Виктории. Совет директоров компании Вознесенских возмущался недолго, их нисколько не смутило мое появление, а некоторые умудрились высказаться, что, напротив, даже больше были склонны к подобному раскладу. До сих пор в ушах звенит одна фраза, сказанная Львом Александровым (тем самым, на которого Калашникова собирает материал, когда наведывалась к Эдуарду в клуб): «Не ожидал, что мои желания могут воплотиться. И я рад, что у компании появится мощная поддержка в виде своего человека и компаньона. Думаю, Игорь прекрасно понимал, что делал. Это было очевидно, просто вопрос заключался во времени». Вика продолжает заниматься своим любимым делом на пару с Верой — организуют праздники, устраивают различные мероприятия. Я, наконец-то, увидел в девушке искорку к жизни; она смотрит на меня своими янтарными глазами, влюбленными и благодарными, а я таю. Буквально готов тут же встать на колени и быть только её. Вот, что может сотворить чувство любви к единственной женщине: прежде я никогда не склонялся перед возможными любовницами. Каждая их них, которая была в моей жизни на отмеченном отрезке пути, лишь сопровождала мои потребности, и не более. Стоило нам расстаться, и я забывал лицо, периодически мелькающее перед взором. А все потому, что в моем сердце уже поселилась дочь компаньона.

— Константин Захарович, — постучавшись в приоткрытую дверь, вошла секретарь. Я сел ровнее, будто очнулся от долгих размышлений, в то время как моя рука водила мышью по присланному файлу. — Простите, что отвлекаю. К вам пришел Эдуард Вольный.

— Так чего он не входит, как не свой, — хохотнул я, и девушка улыбнулась, затем исчезла за дверью. Но следом вошел Вольный. Друг плавной походкой подкрался ко мне, и плюхнулся на соседний стул, который стоял напротив моего рабочего стола. Долго гипнотизирует меня своим пьяным взглядом, а потом хлопает в ладоши, от резкого звука слегка вздрогнул. — И? — теперь сам в упор гляжу на Эдуарда, сложив перед собой руки.

— Да просто так зашел, проведовать, — спокойно отвечает, пожимая плечами. Но только меня ему не обмануть, потому что друга своего знаю, как себя самого. Ухмыльнувшись, решил пойти другим путём, чтобы, наконец, развеять внезапную таинственность Вольного.

— Ты комнату подготовил, как я просил? — хмурюсь, потому что волнение подкатывает к самому затылку. Мурашки по коже от предвкушения, которого я ждал столько времени. Вика ни разу не заикнулась о клубе, хотя с раскрытым ртом слушала от Веры всякие новости, касающиеся «Готики». Пытался поговорить с ней на эту тему, но девушка увиливала от диалога. Было странным, что она не хотела продолжить изучать «тему», но и я не настаивал. В конце концов, к этому действительно нужно прийти.

— А я, по-твоему, зачем приперся, — сухо возмутился Эд, зажигая спичку и поднося ее к сигаре. Знал ведь, что не нравится мне запах табака в кабинете и всё равно делает мне на зло, но ладно, позже отыграюсь. — Твои хотения дорого обходятся, знаешь ли, — замечает, но улыбка касается уголков губ. Хмельной взгляд скользнул по рамке с фото, на которую сам ранее смотрел. — Как Вознесенская? — интересуется, а я тут же его исправляю.

— Дубровская.

— Ну надо же, — удивился он, выпрямившись на стуле, даже сигару изо рта вынул. — Неужели я дожил до того дня, когда баба всё-таки взяла тебя за вожжи? — с подозрением спрашивает, все еще не веря моим словам.

— Дожил, и слава небесам, — ушел от темы, не желая развивать ее дальше. Наша с Викой жизнь отныне и навсегда никого не касается. Даже близких друзей. Научены горьким опытом, но главное, что никаких секретов друг от друга. Вольный понимающе кивнул, отступая.