Дочь тумана и костей

— Вообще-то, думаю, мой желудок переполнен трупами бабочек. Каз их всех убил.

Она написала: "Желудочниос бабочкос" — хрупкие создания, крайне восприимчивые к холоду и предательству.

— Не заморачивайся, — сказала Сусанна. — Это были довольно безмозглые бабочки, раз этот говнюк вызывал у них такую реакцию. Ты выведешь новых, с куда более высоким уровнем интеллекта. Новые бабочки, наделенные мудростью.

Кару очень нравилось в Сусанне ее готовность обговаривать подчас откровенно глупые темы, заканчивая обсуждение глубокомысленными замечаниями.

— Прямо в точку. — Кару подняла чашку с чаем, провозглашая тост. — За новое поколение бабочек, надеюсь, менее глупых, чем их предшественницы. — Может, уже сейчас они вызревали в своих плотных маленьких коконах. «А может и нет», подумала она. Трудно было представить, что она когда-нибудь вновь сможет почувствовать это волшебное покалывание внизу живота. Лучше не думать об этом. Ей это совершенно незачем. Вернее, ей бы очень хотелось не нуждаться в этом. Тоска по любви делала ее похожей на кошку, которая постоянно трется у ног, мяуканьем выпрашивая внимания, ласки и любви.

Лучше быть кошкой, с непроницаемо холодным равнодушием взирающей сверху, избегающей ласки и самодостаточной. Ну почему она не может быть такой?

«Будь такой кошкой!!!» написала она, нарисовав её в уголке листа. Четырехлапое получилось высокомерным и неподступным.

Кару хотелось относиться к тому типу девушек, которые всегда довольны собой, комфортно чувствуют себя в одиночестве и вообще не заморачиваются подобными вещами. Но ничего не получалось. Она остро ощущала одиночество, ее ужасно пугала пустота внутри нее. Порой ей казалось, что эта пустота может полностью поглотить ее, стереть ее сущность. Она тосковала по теплу человеческого тела рядом с ней, легким прикосновениям кончиков пальцев к ее спине, тихому шепоту голосов в темноте. Ей так хотелось, чтобы кто-нибудь в дождливую погоду ждал ее с зонтом, чтоб провести до дома. Чтобы этот кто-нибудь сиял улыбкой при виде нее. Чтоб он танцевал с ней на балконе, хранил свои обещания и ее секреты. Чтоб умел создавать маленький мир, в котором были бы только он и она, их переплетенные тела, его шепот и ее доверие.

Открылась входная дверь. Кару посмотрела в зеркало и мысленно чертыхнулась. Проскользнув вслед за входящими туристами, в кафе появилась крылатая тень. Девушка поднялась и направилась в туалетную комнату, где Кишмиш передал ей доставленную им записку.

И опять она содержала лишь одно слово. Но на этот раз этим словом было — "Пожалуйста".

ГЛАВА 11

ПОЖАЛУЙСТА

Пожалуйста? Бримстоун еще никогда не просил. Несясь что есть духу через весь город, Кару поймала себя на мысли, что это слово заставляло ее волноваться куда сильнее, чем если бы он написал что-нибудь угрожающее типа: "Немедленно", или в таком духе. Впустившая её Исса была необычайно молчалива.

— Исса, что такое? У меня неприятности?

— Тише. Просто входи и постарайся не ругать его.

— Не ругать его?

Кару моргнула. Ей казалось, что, если уж тут кому и собирались устроить разнос, то скорее всего ей.

— Порой ты к нему сильно цепляешься, а ему и так приходится не сладко.

— Что значит не сладко?

— Его жизнь. Его работа. Его жизнь и есть работа. Она довольно без радостна и в ней нет выходных, а ты иногда только всё усложняешь.

— Я?? — Ошарашено переспросила Кару. — Может, я чего-то недопоняла из твоей речи, но у меня нет ни малейшего представления о чем ты…

— Тише, я сказала. Я всего лишь прошу тебя быть добрее, какой ты была в детстве. Ты приносила всем нам столько радости, Кару. Я знаю, тебе нелегко жить такой жизнью, но старайся не забывать, что ты не единственная, у кого есть проблемы. Всегда помни об этом.

Тут внутренняя дверь открылась, и Кару переступила порог магазина. Она была обескуражена, настроена защищаться, но, увидев Бримстоуна, тут же забыла обо всем.

Он сидел, тяжело облокотившись о стол. Его большая голова покоилась на одной руке, другой он сжимал птичью косточку, которую носил, не снимая, на шее. Взбудораженный Кишмиш перепрыгивал с одного рога хозяина на другой, отрывистым карканьем выражая озабоченность.

Увиденное заставило Кару резко остановиться.

— Ты… с тобой все в порядке? — Было странно спрашивать его о таком, и вдруг Кару осознала, что из уймы вопросов, задаваемых ею Бримстоуну за всю ее жизнь, этот был задан впервые. Для этого как будто никогда не было повода — он едва выказывал какие-либо эмоции вообще, а уж о слабости или усталости речи никогда не шло.

Убрав руку с косточки на шее, он поднял голову и сказал лишь:

— Ты пришла.

Он произнес это с удивлением и, Кару почувствовала себя виноватой, с долей облегчения.

Пытаясь казаться невозмутимой, она сказала:

— Ну, знаешь, слово "пожалуйста" может творить чудеса.

— Я подумал, что возможно мы уже потеряли тебя.

— Потеряли меня? Ты подумал, что я умерла?

— Нет, Кару. Я думал, что ты решила стать свободной.

— Я… — Она запнулась. Решила стать свободной? — О чем ты говоришь?