Дочери дракона

— Я уже достаточно отдал Корее, — заявил он. — А теперь хочу немного отдохнуть. Я найду, чем тут заняться. Останусь в этой квартире. — Он еще раз затянулся.

— Сын Ё, но это же наш шанс! — воскликнул Чжин Мо, вскинув ладони. — Мы ведь ради этого и боролись. Столько лет в холмах, а теперь Корея будет свободной, и мы станем ею руководить. Нельзя же сейчас все бросить.

— Я остаюсь, — просто сказал Сын Ё. Он отполз в угол и свернулся на своей циновке. Вытащив из-под циновки книжку, он начал читать; сигарета так и свисала у него с губы.

Мы с Чжин Мо по-прежнему сидели перед радио. Он вздохнул и посмотрел на меня своими ясными и добрыми глазами.

— И что мне с тобой делать? — сказал он.

Я опустила голову.

— Наверное, мне лучше уйти.

— Куда же ты пойдешь?

Идти мне действительно было некуда. Из тех, кого я знала раньше, никого не осталось. Судьба словно вырвала меня из старой жизни и бросила сюда. Хотя я не знала этих людей, не знала, каковы их намерения, мне невольно пришлось довериться им: я была словно бродячий пес, который ищет, куда бы спрятаться от холода.

Воцарилось долгое неловкое молчание, потом Чжин Мо спросил:

— А ты читать умеешь?

— Да, — сказала я. — Мама научила меня читать по-корейски и по-китайски. И японский я знаю. Мама говорила, что мне легко даются языки.

— Правда? И хорошо ты на них говоришь?

— На японском и китайском говорю свободно, — ответила я, глядя прямо ему в глаза. — И немножко выучила русский и английский.

На лице Чжин Мо появилась лукавая улыбка.

— Ладно, — произнес он по-китайски, — скажи тогда, как тебе понравился наш сегодняшний обед?

Я почувствовала, что и сама невольно начинаю улыбаться.

— Было очень вкусно, — ответила я, тщательно следя за произношением. — Я давно уже не ела курятины.

Чжин Мо заулыбался вовсю и спросил у меня по-японски:

— А как тебе наша квартира? Она… ну… — Он перешел на корейский: — Как по-японски будет «достойная»?

— Дзюбун, — произнесла я с гордостью и добавила по-японски: — Я думаю, ваша квартира вполне достойная. Мне нравится вид на реку.

Чжин Мо рассмеялся, и сердце у меня екнуло.

— Ты еще и русский учишь? — спросил он, переключаясь обратно на корейский.

Я кивнула.

— Я мало слышала русскую речь, но уже запомнила несколько слов. Предложения у них странно строятся. Но когда появится случай услышать больше, я скоро выучу и русский.

Чжин Мо изумленно покачал головой:

— У тебя и правда талант! Пожалуй, тебе стоит поехать в Пхеньян с нами. Нам пригодится твоя помощь.

— А зачем вам в Пхеньян? Почему вы не останетесь здесь?

— Потому что теперь, когда японцы наконец ушли, Корея станет свободной и независимой впервые с тех пор, как оккупанты отняли у нас страну. Мы сможем установить новое правительство, представляющее всех корейцев — не только богатых господ и землевладельцев, но и работающих людей.

— Я ничего не знаю о правительствах, — потупилась я.

Дверь в другую комнату открылась, и выглянула Ки Су:

— Чжин, ты идешь? — Она положила руку на живот.

— Минуточку, — сказал Чжин Мо.

На лице Ки Су мелькнуло неодобрение. Она бросила на меня такой взгляд, что я почувствовала: мне здесь не место. Потом она ушла обратно и закрыла дверь.

Я собралась было сказать, что лучше пойду, но тут Чжин Мо сказал:

— Хочу тебе кое-что дать. — Он подошел к книжному стеллажу и снял с него маленькую потрепанную книжку. — Это самое дорогое, что у меня есть: один из немногих экземпляров «Манифеста Коммунистической партии» в переводе на корейский. Эту книжку написал человек по имени Карл Маркс. Прочти ее, и тогда поговорим. — Он протянул мне книгу.

— Спасибо, — сказала я.

Чжин Мо пошел к комнате, где его ждала Ки Су.

— Мы собираемся ехать еще через несколько недель. Пока ты поможешь Ки Су по дому и прочтешь эту книгу, а потом решишь, не хочешь ли поехать с нами в Пхеньян и вступить в Коммунистическую партию.

Я взяла книгу и одеяло, которые протянул мне Чжин Мо, и пошла ложиться в уголке. Сын Ё свернулся на своей циновке. Вскоре он тихонько засопел во сне. Я закуталась в одеяло, оглядела квартиру и вздохнула. Похоже, теперь я какое-то время буду жить тут. Я радовалась, что нашла теплое место, где можно прилечь, и людей, с которыми можно поговорить. Чжин Мо, похоже, добрый, а Ки Су… ну, с ней придется вести себя осторожно.

Я открыла книгу, которую дал мне Чжин Мо. Издания на корейском мне не попадались с тех пор, как два года назад я ушла из дома. Я провела пальцем по буквам, по словам. На полях были написанные от руки замечания, многие предложения подчеркнуты. Чудесно, что у меня появилась книжка, которая отвлечет от кошмарных снов о Донфене.

Оставалось только надеяться, что эти люди никогда не узнают, чем я там занималась.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ