Дочери дракона

Мужчина, увидев меня, поднялся, опираясь на костыль, а женщина повернулась к нам от плиты. Под ее голубой блузой проступал беременный живот.

— Это Хон Чжэ Хи. Японцы убили ее семью, и ей некуда идти. Я привел ее помогать Ки Су. — Чжин Мо показал на беременную женщину. — Это моя жена Чхве Ки Су. А вот мой товарищ Пак Сын Ё.

Я поклонилась обоим. Чхве Ки Су, высокая и красивая, с волосами до пояса, без выражения поздоровалась со мной. На ней были простые брюки вроде пижамных, не доходящие до щиколоток, и сандалии дзори без носков. В ее лице я заметила ту же жесткость много повидавшего человека, которую видела у женщин для утешения в Донфене.

Пак Сын Ё, стоя перед радиоприемником, кивнул в знак приветствия. У него была только одна нога, и он опирался на вытертый до блеска деревянный костыль. Роста он был невысокого, телосложения плотного. Когда я поклонилась ему в ответ, он сел, подогнув под себя ногу и культю, и начал возиться с ручками и антенной приемника. Из динамика доносились статические помехи и слабое посвистывание.

Чжин Мо указал на пол рядом с Сын Ё.

— Ты будешь спать в одной комнате вместе с моим товарищем, — сказал он. — Вторая комната — наша с Ки. После обеда найдем для тебя циновку. — Чжин Мо подошел к Ки Су и приобнял ее. Я удивилась и смутилась при виде такого открытого проявления чувств. Корейцы традиционного воспитания так себя не вели.

Ки Су продолжала помешивать рис, а Чжин Мо исчез за дверью, ведущей в соседнюю комнату. Я сняла таби

и положила свой узел из одеяла на пол у стены. Квартира была чистая и аккуратная, окна выходили на улицу и на гавань за ней. Тут стояла простая деревянная мебель, а у одной стены я заметила шкаф со множеством книг, как когда-то у нас дома.

Я подошла к Ки Су.

— Вам помочь? — спросила я.

Не взглянув на меня, она ответила:

— Все почти готово. Я достала в доках курицу и лук для бульгоги. Мне нужно есть мясо из-за ребенка. Ты откуда?

— Я жила на ферме родителей к востоку отсюда.

— Чжин Мо говорит, все твои родные умерли.

— Да.

Ки Су уперлась рукой в поясницу.

— Как это случилось?

— Отца послали воевать за японцев, и он погиб в бою. Сестру отправили в Китай, и она умерла там. Маму убили японцы.

— Японские сволочи, — отозвалась Ки Су. Потом она покосилась на меня, и мне стало немного не по себе. — А ты так и жила на ферме после смерти матери совсем одна? Такая молодая и хорошенькая?

— Да, — сказала я.

Помолчав пару мгновений, Ки Су велела:

— Достань из шкафа палочки и миски. Чжин любит обедать сразу, как придет домой.

* * *

За обедом Чжин Мо, Сын Ё и Ки Су горячо спорили о богатых и бедных, о собственности и рабочих. Мама обычно говорила, что, если молодежь разговаривает, пока старшие едят, это оскорбление для того, кто готовил, а Су Хи часто щипала меня под столом, если я начинала болтать, поэтому сейчас я молча сосредоточилась на еде. За последние несколько лет я забыла вкус хорошей пищи. В Донфене женщинам для утех редко доставалось мясо, а если доставалось, то обычно жесткая вареная конина. А бульгоги из курицы напомнил по вкусу те блюда, которые я в детстве ела с семьей.

Чжин Мо сидел возле Ки Су за низким столиком. Он больше говорил, чем ел, и подчеркивал свои мысли, размахивая палочками в воздухе. Обед затянулся надолго. Ки Со периодически искоса поглядывала на меня, и от этого я начинала нервничать. Сын Ё подогнул под себя здоровую ногу и выпятил вперед культю. Он жадно глотал пишу и разговаривал с набитым ртом. Когда Чжин Мо, старший мужчина в доме, закончил есть, положили палочки и все остальные. Я помогла убрать со стола, а Чжин Мо и Сын Ё тем временем возились с антенной радиоприемника. Наконец Чжин Мо воскликнул:

— Есть!

Из динамика донесся еле слышный голос, высокий и напряженный, который что-то говорил по-корейски. Ки Су опустилась на пол рядом с Чжин Мо, я села за спиной Сын Ё. Через статические помехи я разбирала только отдельные слова, но все остальные слушали очень внимательно, особенно Чжин Мо. Периодически он кивал, соглашаясь со словами говорившего по радио. Наконец голос отключился, и вместо него заиграла дребезжащая музыка.

Чжин Мо выключил радио.

— Скоро нужно будет ехать в Пхеньян, — заявил он с довольным видом. — Там собираются члены партии. Русские нас поддерживают. Мы станем новым правительством Кореи.

— Я не поеду, — сказал Сын Ё, зажигая сигарету.

Чжин Мо подался вперед.

— Но почему, Сын Ё? — спросил он.

— Мне не добраться до Пхеньяна с одной ногой, я и до Синыйчжу-то еле добрался. И вообще, тут мой дом. Я вырос в этом городе. Может, моя семья когда-нибудь сюда вернется. — Он закурил и выдул облачко дыма, поплывшее к потолку.

Ки Су с ничего не выражающим лицом поднялась с пола. Она ушла в другую комнату и закрыла за собой дверь. Чжин Мо продолжал смотреть на Сын Ё.

— Я могу достать машину, чтобы доехать до Пхеньяна. Ты должен там быть. Ты нужен партии, нужен Корее.

Сын Ё ответил Чжин Мо таким же прямым взглядом.