Дочери дракона

Потом японский менеджер в грязной обуви встал, чтобы представить руководителя их стороны на переговорах. Такая игра на публику вызвала у меня улыбку. Президент «Гонсона» просто произнес приветственную речь, а вот японцам непременно надо было расхвалить своего руководителя. Надо признать, они умели добиваться преимущества.

Я шагнула вперед, готовясь переводить.

— Господа, — торжественно произнес менеджер, — вам очень повезло: сегодня с вами встретится один из старших руководителей банка «Диаси». Обычно он не занимается такими мелкими сделками. Однако, поскольку вы для нас новый клиент, он любезно согласился приехать. Он обладает большим авторитетом и недюжинным умом. Рад представить вам старшего вице-президента «Диаси» господина Танаку.

Я вся превратилась в сплошное внимание. Неужели я правильно расслышала? Он действительно назвал фамилию Танака? Я медленно подняла взгляд и посмотрела на старшего вице-президента, который как раз вставал, чтобы произнести речь. Когда я его увидела, сердце у меня замерло. На нем был дорогой черный костюм и галстук того же красного оттенка, что и круг на японском флаге. За прошедшие двадцать лет он немного располнел, а волосы поседели и начали редеть. Но острый нос, холодные внимательные глаза и общий властный вид никуда не делись. Это был он, лейтенант Танака из военной полиции. Я прямо-таки видела, как он похлопывает синаем о свои черные сапоги.

Я стояла в конференц-зале «Гонсона» опустив взгляд и дрожа. Дышать стало трудно, стены словно давили на меня. Ноги снова заболели там, где он избил меня в ту последнюю неделю в Донфене. Я крепко зажмурилась и заставила себя сделать глубокий вдох.

А на почетном месте во главе стола лейтенант Танака произносил свою речь, шагая взад-вперед, точно как перед корейскими девушками в Донфене. Я слышала только отдельные фразы: «Вам повезло… дисциплина… слушаться». Его слова возвращали меня обратно на станцию утешения. Я отчетливо вспомнила ужас в глазах Чжин Сук, когда он привязал ее к столбу в тот первый день. Я слышала, как всхлипывали по ночам девушки в крохотных комнатушках. Я видела бледное лицо Су Хи, умирающей на полу больничной палаты. Посреди роскошного конференц-зала «Гонсона» я снова ощутила себя женщиной для утешения.

Я еще раз глянула, как лейтенант вышагивает перед собравшимися, демонстрируя собственную важность, и вдруг меня охватил новый страх. Кроме Чжин Мо, я никому не рассказывала про те два года на станции утешения. Лейтенант Танака мог раскрыть мой ужасный секрет или использовать его как преимущество в переговорах. Но в Донфене я была девочкой, а теперь стала взрослой женщиной. Может, он меня не узнает. Я старалась держать себя в руках и не поднимать головы.

Лейтенант Танака закончил речь и сел на место. Начались переговоры, и я отошла в сторону, чтобы ему не было меня видно. Японцы вдумчиво отвечали на замечания по кредитному договору и сами задавали вопросы по существу, выясняя, как «Гонсон» собирается использовать и возвращать деньги. Несколько раз господин Хан просил меня уточнить, что конкретно японцы хотели сказать определенной фразой или заявлением. Каждый раз, делая шаг вперед и отвечая, я косилась на лейтенанта, но он меня не видел.

А вот я его видела и пыталась представить, насколько его жизнь после Донфена отличалась от моей жизни. Он вошел в руководство крупного японского банка. Ему не пришлось, подобно мне, узнать, каково это, когда нечем накормить голодного ребенка. Ему не надо было беспокоиться о ночлеге, о том, чтобы не замерзнуть зимой. Он не знал отчаяния, настолько удушающего, что все силы уходили на сопротивление ему.

И, в отличие от меня, его уважали, несмотря на его прошлое. Неважно, что он избивал девушек и организовывал регулярные изнасилования. Неважно, что он приказал убить юных кореянок. И неважно, что я была ни в чем виновата, а он виноват. Его уважали, а меня нет. Мне хотелось кричать от такой несправедливости, хотелось рассказать всем и каждому в этом зале, чем занимался этот человек. Но я не смела так поступить, чтобы не раскрыть собственный ужасный секрет. Так что я стояла всего в нескольких метрах от бывшего начальника станции утешения и покорно выполняла свою работу.

Встреча продолжалась, каждая сторона пыталась добиться преимущества, но ни у одной это не получалось. Через два часа стороны договорились о формулировках окончательного договора. Они решили встретиться позже, вечером, чтобы отметить заключение договора ужином в самом дорогом ресторане Сеула. Когда собравшиеся поднялись и поклонились друг другу, господин Хан, стоявший рядом с лейтенантом Танакой, жестом подозвал меня. Я подошла, опустив голову. Лейтенант Танака разговаривал с президентом «Гонсона», высоко задрав подбородок и выпятив грудь; точно так же он разговаривал с девушками в Донфене.

— Чем я могу помочь? — спросила я негромко.

— Чжэ Хи, я хочу убедиться, что с датами погашения все ясно. Проверьте их на обоих языках. Потом можете быть свободны.