Дочки-матери

— Не-а, — бросила девочка. — Кухня махонькая. Но там всё Ташино. И соседев нет, и соседевой плиты, и шкафа. Всё-всё её! Я в большой кровати спала, во-о-от такущей, — Люся развела руки в стороны и даже прошагала в бок, пытаясь отобразить размер поразившей её кровати.

Клавдия и Галина понимающе переглянулись. Ясное дело, небось ещё и покрывало импортное.

— А люстра «каскад»? — завистливо-обиженным тоном выдохнула Галя.

— Чего? — непонимающим взглядом уставилась девочка.

— Ну, Люсенька, лампочки такие на потолке, ну… ну… как у Баркашевых с третьего этажа, — подхватила соседка.

— Я на потолок не посмотрела, — пожала плечами девочка.

— Да уж наверняка «каскад», — вновь поджала губы Галя, уверенная, что у богачки Натальи просто не может висеть никакой другой люстры. В её глазах вожделенный «каскад» был неотъемлемым символом хорошей жизни.

— А ещё чего у в квартире-то есть? Что из тебя всё клещами тянуть? — сгорая от любопытства, повысила голос Клавдия.

— Ничего! — обиженно крикнула Люся и демонстративно отвернулась, прижав к груди руки в новых варежках.

— Ты что, Люсенька? — заулыбалась соседка. — А вот я тебе пирожка с вареньем дам, хочешь?

— Хочу, — кивнула девочка.

Люся получила пирожок, мандарин и конфету «коровка» от внезапно расщедрившийся Клавдии — уж очень хотелось знать, как поживает богатая, внезапно обретённая Галиной родня. И две взрослые женщины, оставив дела, так и сяк заискивали перед девочкой. Люся с полным ртом, роняя крошки на пол, выдавала скупые ответы и совсем не про то, что они ждали. Вот бестолковая! Ничего запомнить не может. Про телевизор сказала, а цветной или черно-белый — нет. И какая обивка у дивана? Что значит мягкая? Гобелен или другая ткань? А ковёр только на полу или ещё на стене есть? Да что она с закрытыми глазами, что ль, там ходила?

Ну ясно: толку не добьёшься. Лучше пойти на кухню и нормально поговорить.

— Нет, ну вы подумайте, Клав Семёновна! — обиженно поджав губы, воскликнула Галина, как всегда, привалившись спиной к стене и безвольно опустив руки. — Вот ей лишь бы меня уесть. Смотри, мол, ты бедная, а я богачка! Купила костюмчик — спасибочки. Он же дитю в самый раз, а на следующий год уже мал будет. На вырост надо было брать. И сарафанчик тоже впритык. Месяц-два пройдёт — и заднюшка наружу. Ишь, благодетельница!

— И не говори. Да где ей сообразить, она ж бездетная, денег воз, а как тратить — не знает. Ты, Галя, ей так и скажи: вы мне лучше деньгами давайте, я сама прикуплю, чего следует.

— Конечно! Я ж мать, мне виднее.

— А шапка-то, кроличий пух, денег хороших стоит. Вишь, для девки ей, значит, не жаль. А ты и пользуйся. Раз мужик тебя объегорил, хоть с евоной сестры получишь. Это по справедливости станет. Да и куда ей тратить-то? Муж помер, брат помер. Только на племянницу. Тебе покамест с ней ссориться резону нет. Вот устроишь свою жизнь, тогда и от ворот поворот. Хотя… нет, Галя, надо наперёд думать. К примеру, вырастет девчонка да приведёт жениха на твою площадь — и не выгонишь. А так, скажешь, живите, мол, у тётки, она одинокая, а помрёт — и у молодых отдельная квартира.

На Галин лоб набежали складочки. Клавдия Семёновна права, конечно, как всегда. Уж она об жизни всё знает лучше всякого профессора. Но выходит, придётся лебезить перед Натальей ещё невесть сколько времени. И не получится поставить нахальную сестрицу на место?

— Так-то оно так, Клав Семёновна, а если она в другой раз замуж выйдет? Чего ж, ей сорока нету, — плаксиво загнусавила Галина, словно родственница своим новым браком пытается увести из-под носа заманчивое наследство.

Соседка на мгновение замолчала, потёрла переносицу. Подумать надо. Но тут же подмигнула и знающим тоном бросила:

— Да кто польстится-то? Баба не молоденькая, характер, по всему, видать, не сахар. Мужики молодых любят, покладистых. Да, Галя, как у вас-то?

Соседка слегка порозовела.

— В кино ходили. Теперь, должно, в гости позовёт.

— Идёт у вас, идёт, — энергично закивала головой Клавдия. — Ты уж цепляйся намертво. Видишь, как хорошо складывается, и ребёнка теперь есть куда спихнуть. Отдала тётке на выходные — и свободная птица.

— И то верно, а то ни к себе позвать, ни самой уйти — одна морока, — Галина вдохнула и тут же протяжным голосом добавила: — Я ж мать, мне главное, чтобы дитя в полной семье росло как полагается.

В отличие от Гали Наталья быстро все мысли о ней из головы выкинула. Свои дела есть. С утра понедельника поехала в центр устраиваться на работу. Из метро вышла красная, потная, шапка набекрень — в такую толчею угодила, жуть. И лица у всех хмурые, не выспавшиеся. Да уж отвыкла она от такого давным-давно. И чего все так стремятся в столицу? Сбавила шаг — хоть отдышаться толком и остыть после потного, битком набитого поезда метро.