Доказательство и вера. Философия и религия с XVII века до наших дней

1. Видимый мир является лишь частью иного, духовного мира, в котором он черпает свой главный смысл.

2. Истинной целью нашей жизни является гармония с этим высшим миром.

3. Молитва, или внутреннее общение с духом этого горнего мира – «Бог» ли это или «закон» – есть реально протекающий процесс, в котором проявляется духовная энергия и который порождает известные психические и даже материальные последствия в феноменальном мире.

Кроме того, религия имеет следующие психологические особенности:

4. Она придает жизни новую прелесть, которая принимает форму лирического очарования или стремления к суровости и героизму.

5. Она порождает уверенность в спасении, душевный мир и вливает силы в чувство любви[667]

.

В этой работе Джеймс приходит к гипотетическим и неоднозначным выводам. Он часто использует теистический язык, но также говорит о Боге как о наивысшей части вселенной.

Подобно Паскалю (о котором мы говорили во второй главе), Джеймс считал, что некоторых убеждений можно, а иногда и стоит придерживаться, даже если они не обладают убедительной доказательной силой. В своей знаменитой статье «Воля к вере» он определяет границы таких убеждений. Джеймс просит нас рассмотреть две несовместимые «живые» гипотезы, вкладывая в данное понятие следующее значение: «живая гипотеза производит впечатление реальной возможности на того, кому ее предлагают»[668]

. В качестве примера двух живых гипотез он выбирает агностицизм и религиозную, точнее говоря, христианскую веру. Мишенью Джеймса оказывается принцип Клиффорда (упомянутый выше), гласящий, что «неправильно всегда, везде, для всех и каждого верить, во что бы то ни было, без достаточных фактов»[669]. Против Клиффорда он выдвигает следующий аргумент: «Наша эмоциональная природа не только имеет законное право, но и должна делать выбор между двумя положениями каждый раз, когда выбор этот подлинный и по природе своей недоступен решению на интеллектуальных основаниях; если при таких условиях мы скажем: “не решайте, но оставьте вопрос открытым”, это будет такое же эмоциональное решение, как если бы мы решили в сторону да или нет, и притом решение, связанное с таким же риском ошибиться»[670]. Страх (или почти патологическая боязнь, которую Джеймс приписывает Клиффорду) ошибиться не должен мешать нам соглашаться с потенциально истинной гипотезой и действовать в соответствии с ней.

Аргументируя свой более терпимый подход к вере, Джеймс подчеркивает важную роль нашей «эмоциональной природы» (которую он иногда называет страстным желанием, убежденностью, волей, стремлением или просто верой) практически во всех познавательных процессах[671]: