Доказательство и вера. Философия и религия с XVII века до наших дней

Среди прочих упомянутых в первой главе тем, сравнительный анализ которых в более широком религиозном контексте был бы плодотворен, следует указать на роль добродетелей в практике индуистской и буддийской философии, а также на отношения между разумом и откровением в исламской философии. Например, отмечалось, что индийская философия поощряет медитативную отрешенность, обладающую важным религиозным значением:

Вопреки всевозможным формам теоретизирующей и измеряющей привязанности к миру и несмотря на все заверения в том, что познание должно иметь цель и предназначение и быть средством для достижения цели, индийская традиция разработала концепцию познания и идеалы созерцания, которые коренным образом элиминируют и превосходят все целенаправленные интересы и сами отношения средства-цели. Это не познание как «сотериологический метод», а познание, которое стремится вытеснить любые методы и средства. Освобождение нельзя достичь с помощью каузальных методов или овладения отношениями средства-цели. Напротив, оно означает свободу от самих таких отношений и от мира, который функционирует и существует на их основе. Оно означает чистое, свободное, незаинтересованное созерцание, в котором все причинно-следственные и инструментальные отношения, а с ними и сам мир, становятся прозрачными и несущественными. Познание – это не то, что нужно сделать или выполнить, а открытость абсолютной реальности (Брахману), т. е. реальности, которая не является функцией и проекцией «деяний» и желаний[946].

C этой точки зрения, практика философии идет параллельно с практикой религии. Что касается дискуссии по поводу веры и разума, произошедшее за последнее время переосмысление идей великих исламских философов Аль-Кинди (IX в.), Аль-Фараби (X в.), Аль-Газали (1058–1111), Аверроэса (1126–1198) и др. обеспечивает размышления о религиозном значении доказательства и обоснования новыми историческими референтами[947]

.

Особый интерес представляют новейшие философские труды, выходящие в Африке и об Африке, поскольку приходится отделять колониальное мышление от туземного и избегать неоправданного наложения внешних, неуместных категорий. Они требуют самокритичного философского анализа, для которого необходимы глубокие знания языков, культуры и истории[948].

Учитывать параллели между религиями и принимать в расчет радикально различные религии в значительной мере помогает журнал «Философия Востока и Запада» (Philosophy East and West), основанный Чарлзом Муром в 1951 г. Помимо чисто светской проблематики, за эти годы в журнале вышло множество философских работ по индуизму, буддизму, конфуцианству и другим не-западным религиям.

Чтобы лучше показать переплетение разнообразных фактов в философии религии и, таким образом, возможность плодотворного философского диалога между религиями, я кратко укажу на четыре уже рассмотренные в данной книге области, которые имеют значение для нетеистических традиций. (1) Буддийская философия предвосхитила юмовские сомнения в субстанциальности «я» и мира[949]

. (2) Буддийские мыслители предвосхитили то, что Кант впоследствии сформулировал в виде антиномий[950]. (3) Буддизм может внести весомый вклад в развитие феминизма[951]. (4) Индийские философы размышляют над вопросом о преимуществах работы изнутри религиозных традиций и на их пересечении (индуистско-буддийский диалог). Рассмотрим, например, различие между традицией и ортодоксией, которое проводит Джитендра Натх Моханти: