Доктор Барченко (СИ)

  Летом 1923 года один из сомневающихся, некто Арнольд Колбановский, разыскав проводника Барченко Михаила Распутина, организовал собственную экспедицию в район Ловозера. Выводы Колбановского, развенчавшие все открытия Александра Барченко, были опубликованы сразу же после окончания экспедиции мурманской газетой "Полярная правда".

  Но главным в экспедиции стало не это: в Лапландии Барченко нашел осколки мифической Гипербореи. Или счел попавшиеся ему на глаза каменные рукотворные лабиринты и петроглифы заброшенных саамских святилищ следами погибшей цивилизации. Барченко искал некий таинственный камень, по описаниям похожий на Грааль, что воспевали многие представители тайных обществ. Сей камень якобы обладал способностью накапливать и передавать на любые расстояния психическую энергию, обеспечивать контакт с космической субстанцией. Метками, по которым можно этот таинственный камень узнать, служили самые простые, всем известные древние символы: шестиконечная звезда, восьмилепестковый лотос и тризуб.

  Если с лотосом и тризубом ему было относительно ясно ("... на горной гряде, темнеющей за её столицей, выступали три величественные вершины в виде тризуба, видимые издалека прибывающим с моря кораблям") , то магендовид - шестиконечная звезда Давида - оставалась загадкой.

  Чем больше Александр пытался узнать о нем, тем меньше понимал. Ни масонские, ни теософские источники его не устраивали.

  Как-то раз Блюмкин принес в отдел стопку конфискованных чекистами книг. Все они принадлежали разгромленной типографии сионистского общества "Кадима" ("Вперед"), где печатались, помимо еврейской литературы, еще и малотиражные сборники русских поэтов. Например, "Соты" Анны Радловой. К часу разгрома типография почти полностью перешла на выпуск русских книг, но хранила шрифты на всякий пожарный, вдруг иврит вернут в национальные школы, понадобятся тысячи букварей, прописей, учебников...

  И Барченко стал изучать иврит. Условные еврейские парни на блеклых страницах учебника собирали в корзины условные яффские апельсины, разговаривая на своем родном, но подзабытом языке. Сильные еврейские девушки клали кирпичи на стройках первого еврейского социалистического государства, а всех их освещало тоже условное типографское солнце, безумно похожее на яффский апельсин. Эти учебники забирали у активистов молодежного движения "Ха-халуц" ("Первопроходцы"), основавших в южных губерниях пробные коммуны ("ашхар"ы"). С утра и до вечера там тяжело работали в полях и огородах, выращивали виноград, табак, абрикосы и черешни, ухаживали за животными тех пород, что годились для субтропического климата Израиля. Ашхары - чаще всего украинские - получали ивритские имена, когда же сионисты уезжали (кто домой, а кто не успел, то в Сибирь), то Наhар тов становился Нагартовкой, Кадима - Кодымой, или - Першотравневкой.

  Александр начинал понимать: ключи к открытию "дюнхор" лежат не в Тибете, и не в Лапландии, а здесь, рядом, и хранятся у еврейских мудрецов. Надо только найти их. Но как?

  Еще до знакомства с ребе Шнеерсоном Барченко вышел на Петра Шандаровского, хорошо известного до революции в оккультных кругах последователя Георгия Гурджиева. Сын военного сановника, Шандаровский окончил юридический факультет Петербургского университета. В предреволюционные годы служил по военному ведомству (был кодировщиком в кодировальном отделе), однако свое истинное призвание видел в занятиях наукой и искусством. После революции Шандаровский читал лекции, работал художником-оформителем. Рисовал он, впрочем, не слишком профессионально. Но 20-е годы - время "новых" художников, кубистов, формалистов, поэтому ему прощались неровные линии крестьянских подолов и искаженные лица передовиков производства. Барченко познакомился с Шандаровским совершенно зимой 1922-23 года.

  Таамил Кондиайнен в своих записках рассказывает об этом так: "Однажды зимой Александр Васильевич стоял перед витриной магазина и рассматривал узор на выставленном восточном ковре, где имелись элементы Универсальной Схемы. Рядом стоит какой-то гражданин, уже не молодой, худощавый, и тоже рассматривает этот ковер. А. В. обращается к нему: "Это вам что-нибудь говорит?" А тот рисует ногой на снегу какую-то геометрическую фигуру и спрашивает: "А это вам что-нибудь говорит?" А. В. ботинком на снегу тоже изображает какую-то фигуру. Так, обменявшись чертежами, они пошли вместе. Шандаровский просидел с Александром Всильевичем в комнате всю ночь. ... Они сидели почти молча, но за ночь целую кипу бумаги цифрами исписали. Иногда из комнаты выскакивал Александр Васильевич, взволнованный, восторженный. Снимал пенсне, ворошил волосы, протирал покрасневшие глаза и издавал восторженные восклицания".

  Шандаровский познакомил Барченко с "числовым механизмом" древней науки и с так называемой Универсальной Схемой, с помощью которой якобы можно установить местоположение центров "доисторической культуры".