Доктор, который научился лечить все

Конечно, посторонний гражданин ничего не поймет, только в ужас придет, что человеку башку дубиной придавливают раз за разом. Да и врач не всякий увидит, что происходит. Кстати, Лена моя — врач. Пульмонолог. Но и для неё это непонятно. Что она вам рассказала? Что голову ей давили. Но она не рассказала, что до этого я выправил ей перегородку. Прежде, чем положить её под давилку, ей выправили нос, который был слегка свернут — незаметно для постороннего глаза. Ей раскачали кости черепа, увеличив подвижность, потому что там, где должен был быть подвижный мост, они срослись — сорвали, сдвинули, раскачали. Поправили глаз в глазнице. Ей подправили диафрагму головы, все сочленения в основании черепа. В общем, сначала ей всё это выправили, а потом послали на давилку. А ей запомнилась только огромная давилка, вот она про неё и рассказывает.

С ней много было работы, это же хроническое заболевание, десятилетиями накапливалось, ткани изменились. И методики были разные. Проходя мимо, я мог сказать: надо соленой водой носоглотку промывать, чтобы усилить дренаж. Сказал — и забыл, дальше она это сама уже делает.

И я до сих пор её отслеживаю — как она встает, как она чихает, как она сопливится. Я это все постоянно мониторю. Иногда, проходя мимо, говорю: Лена, иди сюда, дай голову подверну маленько. Или сам подойду: потерпи, я кое-что подделаю. Это мимоходом всё происходит, незаметно. А когда вы человека прямо спрашиваете, что ему конкретно делали, он вам ответит: здоровенным бревном мне давили на голову! Ну, да — и такое бывает. Кому-то качают голову, кому-то не качают. Кому-то в одной позе, кому-то в другой, кому-то на одной давилке, кому-то на другой — в зависимости от индивидуальных особенностей.

И вот тут властной рукой мастера я прерву рассказ Блюма и силою мысли перенесусь на сотню метров ближе к Гибралтару и на сутки ранее — в зал, где стоят похожие на дыбы странные «тренажеры» блюмовой конструкции. Их тут десятки. И здесь днём ранее я говорил с человеком, которому Блюм достал с того света отца.

Простая история — неизлечимая (современной медициной) болезнь Альцгеймера. Ужасная наклонная плоскость, по которой человек скользит и исчезает. Вот оттуда Блюм и достал дедушку. Говорю же, обычная история! Неизлечимых болезней не бывает — если живешь в пространстве, придуманном Блюмом…

— Отцу моему 90 лет, — рассказывал мой собеседник, олигарх из российской провинции, сидя на одном из блюмовых тренажеров. — Вот как раз отпраздновали старику юбилей — 90 лет в январе отметили, артистов пригласили, после этого всё и случилось. Он у меня ветеран, войну прошел, любит праздник 9 мая и очень ждал его, но не дождался — в конце апреля у него исчезла память. Потом он и вовсе перестал ходить, узнавать родных. Соответственно, исчезло желание мыться, следить за собой. Он начал ходить под себя, я извиняюсь…

А я на майские как раз приехал в Испанию по своим проблемам. Рассказал Евгению Иванычу про всё это. Не надеялся, что он поедет в С. Но он поехал и «завёл» отца… Знаете, когда мы вошли в комнату, папа сидел на стульчике с совершенно детским взглядом. Спрашиваю: «Папа, ты меня узнаешь?» Никакой реакции, смотрит, улыбается бессмысленной такой улыбкой. Блюм начал как-то так странно мять его, мял час. И через этот час я снова спрашиваю: «Ты меня узнаешь?» Он отвечает: «Да». Хриплым таким голосом. Спрашиваю: «Кто я?» Отвечает: «Сын».

Прошёл ещё час. Спрашиваю: «Пап, как меня зовут?» — «Сергей».

Прошёл еще час: «Пап, я тебе доктора из Испании привёз». Папа спрашивает: «А почему же он по-русски говорит?»

То есть понимаете, что произошло? Через три часа работы он «запустился», память полностью вернулась!.. Сейчас уже три года прошло с той поры.

— И как сейчас ваш отец?

— После того, как его завели, он сюда, в Испанию, прилетал два раза. Проводил здесь по два-три месяца. Здесь с ним занимаются, поддерживают в форме. Он тут гуляет, песни поёт, истории рассказывает…

Этого деда и Блюм помнит:

— Целую команду собрали для его запуска! С ним ведь постоянно надо было заниматься по три часа в день. Это же эпопея! Сколько крови из них дед выпил, когда в себя пришел, строить всех начал. Из него же сразу агрессия попёрла.

— Почему?

— Всегда так бывает. Ведь он же ушел в себя. А его вытащили наружу. И первая встречная защитная реакция — агрессия, недовольство. Плюс зашлакованность организма, надо было очищать. Сначала, когда его сюда впервые привезли, его два человека под руки держали, чтобы не рухнул. А сейчас километры наматывает…