Доктор Торн

– Согласен. Вне всякого сомнения, занятие ответственное и важное. Но, честное слово, Реддипалм, как может сомневаться такой давний сторонник сэра Роджера, как вы? Человек, о котором наш кандидат говорит как об одном из самых близких друзей? Право, если бы речь шла о другом избирателе, можно было бы подумать, что он ждет оплаты за поданный голос…

– О, мистер Роумер! Какой стыд! Какой позор!

– Знаю, что подозрение вас не касается. Деньги стали бы для вас оскорблением, даже если бы вдруг промелькнули. Конечно, не следовало об этом упоминать, но поскольку деньги не фигурируют ни с нашей стороны, ни со стороны конкурента, никакого вреда не предвидится.

– Послушайте, мистер Роумер! Если станете так говорить, то обидите меня. Слишком хорошо знаю цену избирательного права англичанина, чтобы его продать. Ни за что не паду так низко, даже если предложат двадцать пять фунтов за голос, как в добрые старые времена, причем не такие уж давние.

– Уверен, что ничего подобного не произойдет, мистер Реддипалм. Абсолютно уверен. И все же такой честный человек, как вы, должен поддерживать старых друзей. – Взяв трактирщика под руку, мистер Роумер завел его в коридор его же собственного заведения. – А теперь скажите-ка, разве что-то идет не так, как положено? Ведь мы с вами приятели.

– Не продал бы свой голос даже за золотые горы, – гордо заявил Реддипалм, очевидно подозревая, что золотых гор ему никто не предложит.

– Абсолютно в этом уверен, – согласился мистер Роумер.

– Но, – продолжил трактирщик, – всякий торговец любит, чтобы его маленький счет был честно оплачен.

– Разумеется, разумеется, – с готовностью подхватил адвокат.

– Так вот, два года назад, когда ваш друг Клозерстил привел ко мне своего человека – тогда еще сэр Роджер не баллотировался, – я выкатил им два или даже три бочонка эля. А когда мой счет поставили под сомнение и оплатили только половину, я раз и навсегда сказал, что больше никогда не стану иметь дело с воровскими выборами. И не стану, мистер Роумер, если только не смогу тихо и спокойно подать свой голос за благородного кандидата, при котором я со всем семейством вел пристойную жизнь.

– О… – неопределенно отозвался мистер Роумер.

– Должно быть, вам, мистер Роумер, хорошо известно, что торговец хотел бы, чтобы его счета честно оплачивали, – повторил Реддипалм.

Адвокату не осталось ничего иного, как признать естественность рождения в душе простого трактирщика вполне обоснованной обиды.

– Человеку не по нраву, когда его счета не оплачивают, да еще во время выборов, – не унимался хозяин «Бурого медведя».

У мистера Роумера не оставалось времени, чтобы детально обдумать возникшую проблему. Он просто знал, что чаши весов держались почти на одном уровне, а потому голоса мистера Реддипалма и его сына играли решающую роль.

– Если речь идет только о вашем счете, – пообещал адвокат, – то я немедленно позабочусь о восстановлении справедливости. Сейчас же поговорю об этом с Клозерстилом.

– Отлично! – воскликнул Реддипалм, схватив ладонь адвоката и крепко пожав. – Отлично!

Вот так получилось, что ближе к вечеру, когда каждый голос приобрел особую важность, мистер Реддипалм и его сын пришли на избирательный участок и уверенно проголосовали за своего давнего друга сэра Роджера Скатчерда.

В тот день в Барчестере прозвучало множество красноречивых высказываний. Ко времени выборов сэр Роджер настолько поправился, что смог посвятить себя невероятно тяжелой работе: общению с избирателями с восьми утра почти до заката. Многие назовут выздоровление блестящим. Да, результат действительно великолепен с точки зрения временного использования как физических, так и умственных возможностей, хотя сомнительно, что существует полное выздоровление от той болезни, которой страдал славный подрядчик. Какое количество бренди ему пришлось выпить, чтобы провести необходимую работу, и какой отрицательный эффект на организм могло оказать чрезмерное возбуждение – об этом история стыдливо умалчивает.

Красноречие сэра Роджера отличалось грубой прямотой, но оттого ничуть не хуже действовало на тех, кому предназначалось. Аристократия Барчестера состояла главным образом из церковных деятелей: епископов, деканов, пребендариев и им подобных святых отцов. Трудно представить, что выступления сэра Роджера могли повлиять на них самих и их близких. Эти люди или не голосовали вообще, или же предпочитали железнодорожного героя с целью вытеснения кандидата от клана Де Курси. Затем шли владельцы магазинов, которых также можно считать высокомерной частью электората, невосприимчивой к предвыборному красноречию. Как правило, эти граждане поддерживали мистера Моффата. Но существовал также более низкий класс избирателей – свободные землевладельцы и им подобные мелкие хозяева, которые в этот исторический период имели собственное мнение. Считалось, что доходчивое красноречие сэра Роджера способно на них повлиять.