Долгая прогулка

Олсон снова уставился на свои ноги. МакФризу надоело его дразнить, если, конечно, в этом была его цель.

Гэррети думал о том, что сказал Паркер. Паркер ублюдок. Липовый ковбой, герой в кожаной куртке, способный демонстрировать свою крутизну только субботними вечерами. Что он может знать о Мэне? А он, Гэррети, прожил здесь всю свою жизнь, в маленьком городке под названием Портервилль, к западу от Фрипорта. Население 970 душ — как поворотник рядом с фарой, — ну что такого, мать его, особенного в этом Джолиете, штат Иллинойс?

Отец Гэррети говаривал, что Портервилль — единственный город в стране, где могил больше чем живых людей. Но там было по крайней мере чисто. Уровень безработицы был высок, машины все сплошь ездили ржавые, и вообще много всякой фигни творилось, но город был опрятным. Единственным развлечением было бинго по-средам в фермерском управлении (в последней игре можно было выиграть двадцатифунтовую индейку и двадцать долларов), но город был чистым. И еще он был тихим. Что здесь не так?

Он с обидой посмотрел Паркеру вслед. Ты не прав, приятель, вот и все. Ты берешь этот Джолиет, свою шайку из мелочной лавки, фабрики —

и пытаешься всякому их впихнуть. Не получается — перемешиваешь все заново, и пробуешь еще раз. Гэррети снова подумал о Джен. Как же она нужна ему. Я люблю тебя, Джен, подумал он. Он был неглуп и понимал, что она стала для него чем-то большим, чем была на самом деле. Она превратилась в символ жизни. В защиту от внезапной гибели, источником которой выступал вездеход. Он желал ее все сильнее и сильнее потому, что она символизировала то время, когда у него будет его собственная женщина.

Без четверти шесть утра. Гэррети уставился на группку шумных домохозяек, столпившихся у перекрестка, маленький мозговой центр какой-то неизвестной деревни. Одна из них была одета в обтягивающие слаксы и еще более обтягивающий свитер. Лицо у нее было маловыразительное. На правом запястье она носила три золотых браслета, которые позвякивали, когда она махала рукой. Гэррети отчетливо слышал этот звук. Он помахал в ответ, совсем не думая об этих женщинах. Он думал о Джен, которая приехала из Коннектикута и была такой дружелюбной и уверенной в себе, о ее длинных светлых волосах и туфлях на плоской подошве. Она почти всегда носила обувь на плоской подошве, потому что была очень высокой. Они познакомились в школе. Все развивалось медленно, но в конце-концов вдруг сложилось. Ох, как сложилось.

— ...Гэррети?

— А?

Харкнесс. Выглядит обеспокоенным.

— Чувак, мне похоже ногу сводит. Не знаю, смогу ли я идти, — он словно взглядом умолял Гэррети сделать что-нибудь.

Гэррети не знал, что ему сказать. Голос Джен, ее смех, рыжевато-коричневый свитер и красные как клюква брюки, которые были на ней, когда они взяли санки его младшего брата, а потом набросали целый сугроб снега (пока она не засунула снежок ему за пазуху)... все это было жизнью. А Харнесс был смертью. Гэррети это нюхом чуял.

— Я не могу помочь тебе, — сказал Гэррети. — Тебе придется справляться самому.

Харкнесс смотрел на него, парализованный ужасом, а потом его лицо помрачнело, и он кивнул. Он остановился, опустился на колени и неловко стащил с ноги туфлю.

— Предупреждение! Предупреждение 49-му!

Харкнесс массировал ступню. Гэррети развернулся и шел теперь спиной вперед, чтобы видеть его. Два маленьких мальчика в футболках Малой Лиги (у каждого была бейсбольная перчатка, прикрепленная к рулю велосипеда) тоже смотрели на него с обочины, разинув рты.

— Предупреждение! Второе предупреждение, 49-й!

Харкнесс поднялся и захромал вперед, в одном носке, держа туфлю в руках; на его здоровую ногу пришелся дополнительный вес, с которым она сейчас и пыталась справиться. Он уронил туфлю, потянулся за ней, схватил двумя пальцами и снова потерял. Остановился, чтобы подобрать ее, и получил третье предупреждение.

Обычно румяное лицо Харкнесса приобрело теперь цвет огнетушителя. Рот раскрылся влажной, слюнявой окружностью. Гэррети вдруг понял, что болеет за Харкнесса. Давай же, думал он, давай, догоняй. Ты можешь, Харкнесс, ты можешь.

Харкнесс захромал быстрее. Мальчики из Малой Лиги поехали вдоль обочины, наблюдая за ним. Гэррети снова развернулся лицом вперед, не желая больше его видеть. Он уставился прямо перед собой, пытаясь сосредоточиться на мыслях о Джен — о том, каково это целовать ее, трогать приятную округлость ее груди.

С правой стороны появилась очередная автозаправка. На бетонированной площадке был припаркован пыльный пикап с помятым крылом, и двое мужчин в красно-черных клетчатых охотничьих рубашках пили пиво, сидя на его откидном заднем борту. В конце изрытой колеями грязной аллеи стоял почтовый ящик — с открытой крышкой, что делало его похожим на черный зев. Где-то за пределами видимости собака лаяла хрипло и бесконечно.