Читаем Долгая прогулка полностью

Долгая прогулка

— Я не собирался об этом говорить. Это просто на удачу, вот и все.

— Это грязно, — хрипло сказал Олсон. — Это подло. Это...

— Да хватит уже, — оборвал его Абрахам. — Хватит действовать мне на нервы.

Гэррети посмотрел на часы. Двадцать минут девятого. Еще сорок минут — и будет еда. Он подумал, как здорово было бы зайти в одну из этих маленьких придорожных кафешек, которые встречались им тут и там, уронить задницу на пухлый барный стул, поставить ноги на планку (одно это стало бы божественным облегчением) и заказать стейк с жареным луком, порцию картофеля-фри и здоровую чашку ванильного мороженого с клубничным сиропом на десерт. Или еще лучше — большую тарелку спагетти с тефтелями, хлеб, и чтобы сбоку еще горошек в масле плавал. И молоко. Целую бадью молока. К черту эти тюбики и фляги с дистиллированной водой. Молоко, твердая пища и место, где можно посидеть и покушать. Разве это не прекрасно?

Прямо впереди семья из пяти человек — мама, папа, дочка, сын и седовласая бабушка — расположившись под большим вязом, поглощали свой завтрак, который состоял из бутербродов и чего-то вроде горячего какао. Увидев Идущих, они радостно замахали руками.

— Уроды, — пробормотал Гэррети.

— Чего-чего? — переспросил МакФриз.

— Я говорю, что было бы круто присесть и поесть чего-нибудь. Посмотри на них. Стадо сраных свиней.

— На их месте ты бы делал то же самое, — сказал МакФриз. Он помахал в ответ и улыбнулся, приберегая самую широкую, самую яркую улыбку для старушки, которая жевала — или, вернее было бы сказать, перемалывала деснами — бутерброд с яйцом и салатом.

— Черта с два. Сидеть там и жрать, пока толпа умирающих с голоду...

— Ну, не преувеличивай.

— Ну ладно, голодных...

— Разум превыше материи, — продекламировал МакФриз. — Разум превыше материи, мою юный друг.

Декламация прозвучала как злая пародия на У.К. Филдса[28].

— Да ну тебя к черту. Ты просто не хочешь этого признать. Эти люди, они же животные. Он хотят увидеть, как чьи-нибудь мозги размажут по асфальту, затем они и приходят. С не меньшим удовольствием они посмотрят, как убьют тебя.

— Не в этом смысл, — спокойно сказал МакФриз. — Разве не ты рассказывал, как в детстве ходил смотреть Долгую Прогулку?

— Да, но тогда я ничего об этом не знал!

— Ну, это конечно все оправдывает, да? — МакФриз издал короткий мерзкий смешок. — Разумеется, они животные. Ты думаешь, ты что-то новое открыл что ли? Иногда я просто поражаюсь твоей наивности. Французские лорды и леди посещали публичные казни, а вернувшись домой, тут же принимались трахаться. Древние римляне обжирались, глядя на гладиаторские бои. Это зрелище, Гэррети. Ничего нового.

Он снова рассмеялся. Гэррети зачарованно смотрел на него.

— Продолжай, — сказал кто-то. — Ты добежал до второй базы, МакФриз. Хочешь попробовать прорваться к третьей?

Гэррети даже оборачиваться не надо было. Конечно, это был Стеббинс. Тощий Будда Стеббинс. Ноги несли его сами по себе, но едва ли он чувствовал, как они распухли, словно наполненные гноем.

— Смерть любит хорошо покушать, — сказал МакФриз. — Помнишь Гриббла и тех двух девчонок? Им хотелось узнать, каково это — трахать мертвеца. "А теперь кое-что совершенно новое"[29]. Не знаю, много ли из этого вынес Гриббл, но они уж точно вынесли немало. И так же с каждым из них. Неважно, едят они, пьют или сидят на жопах. Ощущения полнее, вкус ярче оттого, что они смотрят на мертвецов.

— Но даже это не является сутью нашей маленькой экспедиции, Гэррети. Суть в том, что они умные. Их не бросят львам на съедение. Они не должны идти безостановочно и надеяться, что им не приспичит посрать, когда на них уже висит два предупреждения. Ты тупой, Гэррети. И ты, и я, и Пирсон, и Баркович, и Стеббинс, — все мы идиоты. Скрамм идиот потому, что он думает, будто все понял, хотя ни черта он не понимает. Олсон идиот потому, что слишком многое понял слишком поздно. Да, они животные. Но с чего ты взял, что это делает нас людьми?

Воздух закончился у него в легких, и он замолчал.

— Вот, — сказал он. — Ты идешь, и меня заставил идти. Минипроповедь №342 из шести тысяч и тэдэ и тэпэ. Возможно сократила мне продолжительность жизни часов на пять, если не больше.

— Зачем же ты тогда это делаешь? — спросил Гэррети. — Если ты так много понимаешь, и так в этом уверен, зачем же ты это делаешь?

— Затем же, зачем мы все это делаем, — сказал Стеббинс, улыбаясь мягко, почти нежно. Его губы запеклись на солнце, но других отпечатков дорога на на его лице не оставила, и вообще он выглядел непобедимым. — Мы хотим умереть, вот почему мы здесь. А зачем еще, Гэррети? Зачем еще?