Долгая прогулка

— Я тут пересчитывал пальцы на ногах, — радушно сказал Стеббинс. — Знаешь, они — просто великолепная компания, потому что у них никогда ничего не меняется. С чем пришел?

И Гэррети во второй раз принялся описывать ситуацию со Скраммом и его женой, а примерно на середине какой-то парень получил билет (АНГЕЛЫ АДА НА КОЛЁСАХ было написано на спине его потёртой джинсовой куртки), что сразу сделало историю бессмысленной и банальной. Закончив, он стал напряженно ждать, как именно Стеббинс препарирует эту затею.

— Почему бы и нет? — благожелательно сказал Стеббинс. Он посмотрел на Гэррети и улыбнулся. Гэррети обратил внимание, что и на нём усталость всё же оставила след.

— Ты так говоришь, как будто тебе нечего терять, — сказал он.

— Всё верно, — весело сказал Стеббинс. — Нам всем уже, в принципе, нечего терять. От этого проще становится дарить.

Гэррети подавленно смотрел на Стеббинса. В его словах было слишком много правды. И эта его правда делала их широкий жест незначительным.

— Не пойми меня неправильно, Гэррети, старина. Я может немного странный, но я далеко не подлец. Если бы мой отказ дать это обещание ускорил смерть Скрамма, я бы обязательно отказал. Но он не ускорит. Я не знаю наверняка, но мне кажется, что в каждой Прогулке находится такой бедолага, типа Скрамма, и каждый раз по отношению к нему делается такой жест доброй воли, Гэррети, и я тебе даже больше скажу — происходит это каждый раз примерно в это время, когда старые представления о реальности и смерти начинают рушиться. В былые времена, до Перемены и появления Отрядов, когда миллионеры ещё не исчезли окончательно, они часто основывали всякие фонды, строили библиотеки, в общем, делали добренькую фигню в таком духе. Каждому нужна защита от собственной смертности, Гэррети. Кто-то обманывает себя идеей продолжения рода. Но ни один из этих несчастных потерянных детей, — Стеббинс взмахнул рукой, обозначая остальных Идущих, и рассмеялся, но Гэррети этот смех показался грустным, — ни один из них никогда даже этого сделать не сможет. — Он подмигнул Гэррети. — Шокировал я тебя?

— Я... нет, наверное, нет.

— Вы с твоим другом МакФризом не очень вписываетесь в эту разношерстную компашку, Гэррети. Понятия не имею, как вас сюда занесло. Но готов спорить, что причины лежат глубже, чем ты сам подозреваешь. Ты ведь всерьез меня воспринял вчера, да? Насчет Олсона.

— Думаю, да, — медленно ответил Гэррети.

Стеббинс восхищенно рассмеялся:

— Гэррети, да ты просто ангел во плоти! У Олсона не было никаких секретов.

— И всё же мне кажется, что вчера ты говорил всерьез.

— О, нет. Именно что нет.

Гэррети скупо улыбнулся:

— Знаешь, что я думаю? Мне кажется, у тебя было что-то вроде озарения, и теперь ты не хочешь этого признавать. Возможно, ты испугался.

Взгляд Стеббинса потемнел:

— Думай как хочешь, Гэррети. Дело твоё. Ну так что мне сказать, чтоб ты отвалил уже? Запиши, что я за.

— Ты хочешь победить с помощью обмана. Может, в этом и есть твоя проблема. Тебе нравится думать, что игрой управляют. Но что, если это честная игра? Это тебя пугает, Стеббинс?

— Давай, иди отсюда.

— Да ладно тебе, просто признай это.

— Я не собираюсь ничего признавать, кроме твоей непроходимой глупости. Давай, тверди себе, что это честная игра. — Щеки Стеббинса начали наливаться краской. — Любая игра будет выглядеть честной, если всех обдурить в самом начале.

— Что-то ты вспотел, — сказал Гэррети, но теперь уже ему самому не доставало убежденности. Стеббинс коротко улыбнулся и снова уставился на дорогу под ногами.

Группа выбиралась из глубокой низины, и Гэррети чувствовал как начинает потеть, когда шел торопливо туда, где МакФриз, Пирсон, Абрахам, Бейкер и Скрамм сплотились вместе, или — если точнее — вокруг Скрамма сплотились все остальные. Они были похожи на встревоженных секундантов вокруг проигрывающего боксера.

— Как он? — спросил Гэррети.

— Почему ты их спрашиваешь? — сердито сказал Скрамм. Его осипший голос свелся до едва слышного шепота. Жар прошел, но лицо Скрамма было бледным, почти прозрачным.

— Ладно, спрашиваю тебя.

— А-а, неплохо, — сказал Скрамм и закашлялся. Это был дребезжащий, булькающий звук, исходящий, казалось, из-под воды. — Всё не так уж плохо. Это очень мило, парни, — всё, что вы делаете для Кэти. Вообще-то мужчина сам должен заботиться о своей семье, но, наверное, было бы глупо с моей стороны зацикливаться на гордости. Не в моих обстоятельствах.

— Не говори так много, — сказал Пирсон. — Все силы потратишь.

— Да какая разница? Раньше, позже — какая разница? — Скрамм молча посмотрел на них и медленно покачал головой. — Ну почему я заболел? Я так хорошо шёл, я был фаворитом у букмекеров. Я ведь люблю ходить даже когда устал. Люблю смотреть на людей, дышать воздухом... почему? Это всё бог? Бог сделал это со мной?

— Я не знаю, — сказал Абрахам.

Гэррети снова захлестнуло волшебство чужого умирания, и это неприятно его поразило. Так не честно. Скрамм — его друг. Он попытался задавить в себе это ощущение.