Долгие поиски счастья

В доме Собчаков появился новый жилец. Это бал Адам, первый ребёнок графа Анджея Собчака, живший у родителей своей покойной матери. Достигнув двадцатилетия, молодой человек решил воссоединиться с отцом. Прежде он лишь однажды гостил у отца, чувствуя при этом полнейшее равнодушие с его стороны. Именно это обстоятельство и не доставляло ему удовольствия видеть отца и жить в его доме. Но сейчас обстоятельства изменились. Его бабушка и дедушка со стороны матери достигли преклонного возраста, а здесь ему светило большое наследство, но при этом появились новые претенденты на него. Престарелые родственники сами подталкивали внука на этот шаг – вернуться в дом отца на правах главного претендента на наследство, чтобы новая молодая жена знала, что она здесь не одна такая и слишком рот не разевала на собчаковские капиталы.

Адам Собчак прибыл без предупреждения. Однажды утром у дверей поместья остановилась карета, откуда вышел юноша худощавого телосложения в длинном чёрном макинтоше, цилиндре и с тросточкой. Он вошёл внутрь и отрекомендовался дворецкому:

– Адам Собчак, ваш молодой хозяин. Узнаёшь меня?

Пан Владислав внимательно всмотрелся, напряг память, затем воскликнул:

– Ах да, это вы! Как же, как же, помню, только вы тогда изволили ребёнком быть, это было лет восемь назад или девять…

– Отца позови, – небрежно обронил Адам, снимая перчатки по очереди с каждого пальца и бросая их на туалетный столик, где лежал поднос для приходящей корреспонденции.

– Увы, папеньки вашего нет, – развёл руками пан Понятовский.

– Как это нет?

– В отъезде они. Всё делами занимаются, уезжают часто и надолго. Когда будут – нам о том не сказывали.

– Вот чёрт! – расстроился Адам. Он мысленно готовился к их встрече после многолетней разлуки, подготовил речь, подбирал слова – и, оказывается, всё даром. – Ладно, веди меня в мою комнату, будем ждать папашу.

Поколебавшись, можно ли в отсутствие хозяина пускать в дом приезжего (а ну как это вовсе не Адам?), дворецкий всё же дал распоряжение подготовить комнату для вновь прибывшего члена семьи Собчаков.

Данута, как всегда, была в минорном расположении духа.

– Варя, ну ты мне объясни, чем я не хороша для него? Почему он оставляет меня одну? Куда он уезжает? Чего во мне не хватает, чтоб он меня любил?

– Да полно вам, барышня, убиваться, с чего вы взяли, что он вас не любит? Разве можно не любить такую, как вы? Просто он занят делами, ведь должна же ваша семья на что-то жить. Вот он и занимается этим.

– Нет, я не верю. Ты меня просто утешаешь. Никто меня не понимает. Я так страдаю от того, что рядом нет моего мужа!

– Да нешто уж вы его так любите? Это же как надо любить, чтобы так сокрушаться?

Данута задумалась. Она вспомнила Анну Каренину и её чувства к мужу и любовнику. Исходя из этой классической драмы, можно ли назвать любовью её отношение к Анджею?

– Я не могу объяснить то, что чувствую к своему супругу. Я не знаю, как это называется. Наверное, это и есть любовь. Других мужчин у меня не было и иных чувств к мужчинам я не испытывала. Да в конце концов, это же муж мой, как я должна к нему относиться?

– А я бы вот на вашем месте в его сторону и не глянула. Он и мизинца вашего не стоит.

Сама Варя всё чаще вспоминала свою семью, представляла, как в деревне Полянка в их родительской избе вся семья вечером усаживается за столом, сначала ужинают скромно, чем Бог послал, потом младшие из детей при свете лучины по очереди читают вслух свежий номер журнала «Нива». Все слушают, матушка рукодельничает – прядёт или вышивает, приобщая к делу младшеньких девочек…

Но особою болью Вари был Филиппок. Где он, что с ним, как сложилась его доля, не пропал ли он в водовороте событий после того, как вышел из дома Дануты в Двинске?… Ведь ради неё, Вари, он отважился пуститься в путь, дабы быть ей защитником, подмогой, чтобы не обидели деревенскую девчонку, а вот ведь как вышло – она оказалась пристроенной, а его выставили на улицу. Чтобы ни случилось с ним, она чувствовала свою вину – её не было рядом с братишкой.

Казимир Полонский, получив от ворот поворот, разозлился. Такого ещё не бывало в его жизни, чтоб какая-то финтифлюшка отвергала его да ещё в самом неприличном виде. Ему было вовсе отказано от дома. Отказ ему был сообщён через дворецкого, Казимир, слушая его, чувствовал на себе его насмешливый взгляд, дескать, многих дам ты обольстил, но здесь, в нашем доме, зубы-то ты пообломал.

После такого чудовищного позорного поражения он сразу пошёл искать Малгожату. Романы с плебейками не входили в его планы, он никогда не опускался до интрижек с горничными, но сейчас он понимал, что ему нужна эта шельма. В её способностях он нисколько не сомневался. Вдвоём они сломят сопротивление строптивой графини Собчак. И непременно весь высший свет Варшавы узнает о падении этой крепости. Только вот надо что-то пообещать за услуги, может, побрякушку какую-нибудь золотую. Нет, золото – это, пожалуй, ей слишком жирно будет. С неё и бижутерии хватит.

Знакомство с Адамом не доставило Дануте радостных минут. Вернувшись в свою комнату, она рассказывала Варе: