Долгий путь домой

Где оно может оказаться в конечном счете?

Когда все было съедено и принесли кофе, Гамаш обратился к Кларе:

– Хотите услышать мое мнение?

Она внимательно посмотрела на него:

– Вероятно, нет, судя по вашему лицу.

Гамаш коротко кивнул:

– Я считаю, что мы должны обратиться в местную полицию. Задействовать их.

– В поисках места, где остановился Питер?

– В поисках Питера, – сказал Гамаш тихо, но твердо, не отрывая глаз от Клары.

Осознав смысл его слов, она побледнела:

– Вы думаете, он мертв?

– Я думаю, что он приехал сюда и написал известные нам картины. Отправил их ребенку Марианны. А потом исчез. Несколько месяцев назад.

Гамаш немного помолчал. Посмотрел на кофе в чашке, на коричневатую пенку сверху. Потом снова встретился взглядом с Кларой.

– Тут такие густые леса, – проговорил он.

Клара стала очень спокойной:

– Вы не верите, что мы его найдем.

– Прошло несколько месяцев, Клара, – повторил он. – Я очень хотел бы ошибаться. Надеюсь, мы найдем его где-нибудь в лесной хижине. С кустистой бородой и в одежде, заляпанной красками. В окружении десятков полотен. – Он не отпускал ее взгляда. – Надеюсь.

Клара посмотрела на Жана Ги, который тоже смотрел на нее. На его мальчишеском лице застыло мрачное выражение.

Потом она перевела глаза на Мирну. Оптимистичную, полную надежды, веселую Мирну. Вид у ее подруги был печальный.

– Ты тоже так считаешь, – сказала Клара. Она все поняла по лицу Мирны.

– Ты не могла не понимать, что это возможно, Клара. Сама говорила: тебе может не понравиться то, что ты найдешь.

– Я думала, что найду Питера, счастливого своей жизнью, – возразила Клара. – Я допускала даже, что найду его с другой женщиной. – Она оглядела сидящих за столом. – Но я всегда думала, что найду его. Живым.

Она бросила им вызов: пусть-ка кто из них осмелится спорить с ней.

Никто не осмелился, и она поднялась:

– И я продолжаю так думать.

Клара вышла из «Ла Мюз».

– Пойдем за ней? – спросил Жан Ги.

– Нет, дадим ей время, – сказала Мирна.

Бовуар проследил за Кларой: она шла по улице, словно торпеда, опустив голову. Туристы еле успевали уворачиваться от нее. Потом она исчезла из виду.

Бовуар поднялся и обошел ресторанчик. На его стенах висели картины с кривовато прикрепленными ценниками. Запыленные от долгого висения. Тут были неплохие пейзажи, но, чтобы продаваться в Шарлевуа, живопись должна быть более высокого класса.

Если бы Жан Ги не заглядывал в окна Галереи Ганьона, то решил бы, что и эти картины неплохи. Но он видел работы Ганьона. И теперь понимал разницу. Какая-то его часть сожалела об этом. Пусть у него теперь были более высокие запросы, но и то, что похуже, ему тоже нравилось.

– Смотрите, кого я нашла.

Бовуар услышал Клару через весь ресторанчик, услышал торжество в ее голосе и быстро повернулся.

Рядом с ней стоял человек, который говорил с ними ранее в «Ла Мюз».

Бовуар почувствовал, как его сердце, на миг радостно встрепенувшееся, сникло. И он понял, что и в самом деле подумал, будто она нашла Питера.

– Мадам Морроу позвонила и поведала мне о ваших затруднениях, – сказал человек. Потом представился: – Марсель Шартран.

Они обменялись рукопожатиями.

– Я владелец Галереи Ганьона. Пришел предложить вам приют.

Когда они обосновались в квартире Шартрана над Галереей Ганьона, время приближалось к полуночи.

Шартран оказался любезным и услужливым хозяином. Не каждый откликнется в одиннадцать вечера на звонок незнакомки, которой негде переночевать. Ей и трем ее друзьям.

Но Марсель Шартран открыл для них свой дом и предложил рюмочку на ночь, пока они отдыхали в гостиной.

Глядя, как Шартран болтает с Кларой, Гамаш подумал, что он либо святой, либо себе на уме. Гамаш не забыл хищного выражения на лице Шартрана, когда тот впервые увидел их в «Ла Мюз».

Впервые увидел Клару.

– Это не мой основной дом, – сказал Шартран. Он принес тарелочку с печеньем, налил коньяк Кларе и Мирне, потом предложил Жану Ги, а когда тот отказался, перешел к Гамашу. – У меня особняк в нескольких милях езды в сторону Лез-Эбульмана.

– С видом на Святого Лаврентия? – спросил Гамаш, тоже отказавшийся от выпивки.

– Oui, Chef[65], – ответил Шартран и налил себе коньяку на один палец в низкий бокал.

От Гамаша и Бовуара не ускользнуло, что их хозяин точно знает, кто они. По крайней мере, кто один из них.

– Мы ездили туда, – сказал Гамаш. – Удивительный вид на реку.

– Да. Дух захватывает.

Марсель Шартран опустился в кресло и положил ногу на ногу. Удобно устроившись, он слегка улыбнулся. Не усмехнулся, отметил Гамаш. Если некоторые лица, расслабляясь, приобретают несколько осуждающее выражение, то Шартран выглядел просто довольным.

Его лицо на расстоянии было красивым, городским. Но вблизи на нем виднелись многочисленные морщинки. Обветренное лицо. От времени, проведенного на природе. На лыжах, снегоходах, за рубкой леса. Или стояния над краем пропасти и созерцания великой реки. Честное лицо.

Но был ли он честным человеком? Гамаш воздержался от вынесения окончательного суждения.

Возможно, Шартран был старше, чем казалось на первый взгляд. Однако в нем безошибочно угадывалась бьющая через край энергия.