Долгий солнечный день

— В орешник, — ответил Пятый. Эри беззвучно засмеялась, Пятый тоже. — Слушай, как думаешь, мы с тобой когда-нибудь перестанем ржать при слове «орешник», а?

— Не знаю, — она покачала головой. — Я не хочу переставать.

Как-то оно очень спонтанно получилось, с озером — когда Лин с Сабом улетели, и они остались вдвоем, сперва убрали со стола, потом допили портвейн из первой бутылки, а потом Пятый предложил пройтись, чтобы немного проветриться. Накинули куртки, потому что стало уже прохладно, и пошли, сперва через калитку и через лес, потом по дороге, потом по берегу, всё дальше отходя от поселка. Шли совсем медленно, постоянно останавливаясь, потому что хотелось целоваться, а потом, не сговариваясь, свернули в густые заросли лещины, и там, в этих кустах, произошло что-то такое, чего не получалось почему-то до этого дома; что-то, что словно бы сломало у них внутри некие незримые стены, потому что в какой-то момент стало наплевать и на комаров, и на то, что в кустах даже лечь было негде, и пришлось делать то, что они делали, сидя на наспех сброшенных куртках, но это получилось настолько хорошо, что они больше чем на полчаса позабыли про всё и вся. Потом, когда вернулись домой, получилось столь же хорошо снова, и снова — не в спальне, как вроде бы положено, а почему-то на лестнице в пристройке, и еще раз, уже под утро, после второго портвейна, их занесло в ванную, и там всё повторилось в третий, уже последний за эту бесконечную ночь, раз. Спать они тогда так и не легли, встретили рассвет на улице, куда вышли пить кофе, и это тоже было просто неимоверно хорошо, так хорошо, как только может, наверное, быть.

— Какой же глупостью было то, что мы сделали, — Пятый покачал головой. — Так обворовать и тебя, и себя…

— О чем ты? — не поняла Эри.

— О том, что мы тебя тогда бросили. Это было чудовищной глупостью, непростительной, невероятной. Ведь так хорошо… я только сейчас это понял, прости, до этого… мы с тобой… как послушные дети, которым велели, и они… а сейчас… то есть ночью… мы с тобой словно стали настоящими.

— Тсс, я поняла, — Эри кивнула. — Но так же я поняла и другое. Помолчи, и послушай. Если бы не было всего того, не было бы и всего этого. Знаешь, смешно… — она вдруг улыбнулась. — Вот вы считаете чуть ли не героями Ита и Скрипача, да? Что они жили и живут такой сложной жизнью, столько умеют, столько знают, прошли через столько испытаний. А ты в курсе, что они считают героями вас? Себя они при этом ни в грош не ставят, Ит сто раз говорил, что он всего лишь бывший агент и действующий врач, не более, а вот вы… вы в таком кошмаре всю жизнь прожили, и столько при этом сделали, что вас надо чуть ли не на руках носить, и пылинки с вас сдувать.

— Даже так? — Пятый удивился. — Знаешь, ни я, ни рыжий — мы не рискнули сунуться к ним в головы, чтобы прочесть, что и как, но такого я точно не ожидал. Того, что ты сказала. Мы себе такими жалкими кажемся по сравнению с ними…

— Сейчас по лбу тресну, — предупредила Эри.

— И с кем тогда пойдешь в орешник?

— А с рыжим. Мне что-то подсказывает, что он не откажется.

— Ох, не знаю, — Пятый покачал головой. — Но я обратил внимание, что мы с тобой ржем после слова «орешник», а они — после слова «логично». И отнюдь не просто так.

* * *

— Лин, когда поворот?

— Прямо пока, он один там, не пропустим, — Лин вгляделся в карту. — Тоже проселок. Не ошибешься, не переживай.

— Да я и не переживаю, если что, развернуться можно, — Эри нажала на газ, и «Двина» бодро запрыгала по кочкам. — Саб, а ведь неплохая машина. Прости, что я ее называла остовом. Она вполне себе едет, и вполне себе не остов.

— Только тесная, — проворчал Саб. Он сидел на переднем пассажирском сидении, рядом с Эри. Кресло он отодвинул максимально назад, но все равно, ноги девать оказалось особенно некуда, коленки упирались, а потолок фургона находился в опасной близости от сабовской макушки.

— Мы тебя в следующий раз посадим на пол, — произнес Пятый. — Нет, ну правда. Уберем сзади кресло, изобразим какое-то сиденье из всего подряд…

— Да ну тебя, — отмахнулся Саб. — Надо просто приспособиться. И лучше мне сидеть не спереди, а сзади. Эри, помнишь, как мы на Холоде ездили? Я сидел сзади, и всё было хорошо.

— Ну, вообще, да, — согласилась она. — Но ты всё равно уставал. Саб, прости, тут, к моему огромному сожалению, не делают машины под размер больших дядь, которые рауф.

— Это я знаю, — вздохнул Саб. — Но ничего. В других местах вполне себе делают. И не только машины. Мебель, например, тоже.

— Логично, — произнес Лин. Саб сжал губы изо всех сил, чтобы не улыбнуться, но не выдержал.

— Мне очень хочется спросить, к чему бы это, — не выдержала Эри. — И я, между прочим, изо всех сил сдерживаюсь, чтобы этого не сделать.

— Я морально не готов рассказывать в подробностях, — признался Лин. — Извини.

— Хорошо-хорошо, — покивала Эри. — Так, вон, поворот. Да, дорожка-то не очень. Если это вообще можно назвать дорожкой.