Долго и счастливо

- А кто меня тут к разработке подпустит? Я, по идее, формально даже не должна знать, что именно мы тут делаем. Допуск не тот. Но, сами понимаете, это-то все знают. Но вот появляться на разработке мне запрещено. Только если кто-то прямо там очень сильно пострадал, и нужно ему на месте оказывать помощь. Такого здесь, к счастью, пока не было. В других экспедициях было проще, там я непосредственно на месте работала, и образцы были чище. Но здесь своя специфика. Зато тема радиационно-устойчивых микроорганизмов гораздо более интересная и менее изученная, чем просто подземная биология.

- Понимаю. И как вам вообще здесь?

- Здесь? Очень тяжело, если честно.

- Почему? Много оборудования, хорошее снабжение, много свободного времени, не так много больных. В чем проблема?

- Я не могу здесь нормально спать, - она удрученно опустила голову. – Только закрываю глаза, начинаю дремать, и что-то накатывает. Что-то очень темное, тяжелое, я не знаю, как объяснить…

- Каждый раз?

- Почти каждый раз. Иногда, наоборот, я засыпаю легко, но потом оказываюсь в странном состоянии… Как объяснить?.. Словно я погребена где-то глубоко под землей, в темноте и тишине, не могу пошевелиться, и на меня всё вокруг давит. И самое страшное, что из этих снов очень сложно вырваться, сложно проснуться. Я не преувеличиваю, это как кома. Я боюсь, что однажды я не смогу проснуться вообще, мое сознание останется там, на дне этого бездонного колодца, или пещеры, или подвала, не знаю, что это такое…

- Это во всех экспедициях такое у вас или только здесь?

- Только здесь. Всегда спала прекрасно, особенно на свежем воздухе. Не знаю, что здесь не так. Может, радиационный фон на меня действует. Он здесь немного повышенный. Ничего опасного, всё в пределах нормы, но вдруг мой организм это как-то чувствует? Или просто возраст. Или что-то не в порядке с организмом, и он мне сигнализирует. Когда закончится экспедиция, я лягу на полное обследование. Это может навредить моей карьере, но будет хуже, если что-то случится в очередной экспедиции. От самочувствия врача, порой, зависит жизнь всей геопартии.

- И прогулки ночью вам помогают?

- А, вам уже рассказали, - она улыбнулась. – Если честно, помогают. Я часто выхожу гулять ночью. Если не могу заснуть, или если чувствую, каким-то подсознанием, что снова приснится этот сон про каменный мешок. К сожалению, это случается всё чаще. Выхожу, гуляю под звездами, или под снегом, всё равно. Просто хожу кругами в темноте, стараясь никого не тревожить. Через час или два мне становится легче. Я возвращаюсь домой и засыпаю. Почти всегда помогает.

- Арнард Клуран сказал, что видит вас иногда.

- Да, я порой прохожу мимо его дома. Я везде хожу, если честно. Круги наматываю по всему лагерю.

- И в ночь убийства Роберта тоже там проходили?

- Нет. Я тогда пошла в другую сторону. К площадке техники, к горам.

- Почему?

- Не знаю, - она пожала плечами. – Так захотелось. Я никогда не продумываю маршрут заранее. Встала, вышла из дома и пошла. Задача – отключить мысли, расслабиться. Вот я и отключаю. Просто иду.

- Вы видели или слышали что-то подозрительное в ту ночь? Что-то необычное?

- Да.

- Да?

- Я видела человека, точнее, только фигуру. Он шел из центра лагеря к разработке. Мне показалось, что это Стифен. Вообще-то в этом нет ничего необычного. Он часто дежурит ночью.

- А он видел вас?

- Не знаю. Возможно. Я не пряталась, но и не подошла здороваться.

- Из центра лагеря – это как раз от дома Роберта?

- Не обязательно. Может, от столовой. Стифен мог задержаться там допоздна, а потом пойти дежурить на разработку.

- Понятно. А во сколько это было, не помните?

- Не знаю. Могу предположить, что около двух часов ночи.

- А потом?

- Что потом? Я погуляла еще и пошла домой, спать.

- Как вы узнали об убийстве?

- Мы с Лаверной собирались завтракать, и тут прибежала Гретэль.

- В каком она была состоянии?

- Испуг, шок. Близкий к истерике. Но она хорошо себя контролирует.

- Вы осматривали тело Роберта?

- Только чтобы констатировать смерть. Мы сделали фотографии, прежде, чем войти. Вы их, наверное, видели. Потом я подошла к Роберту, осторожно, чтобы не оставлять много следов. Проверила дыхание, пульс, зрачки глаз, реакции. Он был мертв.

- Как давно?

- Не знаю. Несколько часов. Я не криминалист. До этого никогда не встречалась с убийствами.

- Как вы относились к Роберту?

- Сложно.

- В смысле?

- Он был плохим начальником партии. Нервным, дерганым, до истерии. Придирчивым, обидчивым, злопамятным. По словам Лаверны и Гретэль, к тому же, не слишком компетентным. Эту часть я не могу оценить, как вы понимаете. Не моя зона ответственности. В мою работу он не лез, но иногда, когда у него плохое настроение, мог и наорать ни за что. Он знал, что я в его власти. Одна плохая характеристика, и я не только больше не увижу спецэкспедиций, но и легко вылечу из Управления, а с ним и из Империи.

- Вы не считаете Автономию частью Империи?

- А Империя считает нас своей частью?