Долгое дело

Уважаемый гражданин Меркин! Нет, это не совпадение. Скорее всего, вы уловили во сне какие-либо тревожные звуки, доносившиеся из соседней квартиры. Во сне человек может принять почти неслышный, предпороговый сигнал, который вызвал в спящем мозгу видение страха и опасности.

Опять по чужим кабинетам томились потерпевшие, свидетели и понятые.

В десять часов Рябинин лишь отметил - десять часов. И окинул стол и комнату еще одним, теперь уже последним взглядом: бланки протоколов лежат слева, пишущая машинка перед ним, папка с уголовным делом справа... Шесть стульев пусто притихли строем. Все готово. Он волнуется?

Четверть одиннадцатого, его взгляд лишь скользнул по часам - это еще не опоздание. Очные ставки будут здесь, перед столом. Опознаваемых поставит туда, а опознающих вот тут. Понятые сядут в уголок. Конечно, волнуется.

Где-то наверху радиостанция "Маяк" начала передавать известия половина одиннадцатого. Мало ли из-за чего можно опоздать? Крепкий утренний сон, неритмичность транспорта, оторвался каблук по дороге...

Бочком и не вовремя в кабинет протиснулась худая фигура коменданта. Вечная фигура коменданта в вечно черном костюме, с темными и вечно печальными глазами. Нет, сегодня в нем была, как сказала бы корреспондент Холстянникова, оригиналинка - вздыбленная челка, словно он всю ночь проспал лицом в подушку.

- Сергей Георгиевич, в буфет апельсин привезли...

- Некогда, - вежливо улыбнулся Рябинин.

- Теперь, конечно, не до апельсинов, - согласился комендант.

- Что вы имеете в виду?

- Капусту пора квасить.

- Капусту?

- Граждане "Жигулями" закупают. А у кого нет машины везут в детских колясках. А у кого нет колясок, несут в рюкзаках.

И промелькнуло, исчезая...

...Один думает о засолке капусты. Другой - о жизни, которая коротка, как прошмыгнувшее лето...

Впрочем, комендант пришел вовремя: ждать Калязину утомительнее, чем беседовать с человеком.

- Александр Иванович, в телепатию верите?

- Это которая на расстоянии?

- И без проводов.

- Без проводов череп не пробить.

- Да, бывают крепкие.

- А ежели за тыщу километров, то помех много.

- Ну а если через спутник связи?

- Телевизору мешать запрещено.

- Выходит, в телепатию не верите?

- Со мной тоже одна клептомания стряслась...

- Какая?

Александр Иванович переступил с ноги на ногу - он никогда не садился и мог, слава богу, исчезнуть мгновенно.

- Был я материально ответственной личностью. Везу как-то из банка на буровую получку в сумме шести тысяч. Глянь, а сумки с деньгами нет. Меня тут кровавый пот прошиб. Весь "газик" перерыл... И слышу с высей глас покойного батюшки: "Сашка, бараний лоб, вернись на седьмой километр". Велел я шоферу завернуть, а сам гляжу на спидометр. На седьмом километре велю стоять. В кювете, в лопухах, лежит моя сумочка. Такой вот кандибобер вышел.

- Странный кандибобер.

- А его посадили.

- Кого?

- Шоферюгу-то, который мою сумку в лопухи зателепатил...

Рябинин посмотрел на часы. Когда он поднял глаза, то коменданта уже не было. Четверть двенадцатого... Он снял трубку и набрал ее домашний номер никого. Тогда позвонил в эпидстанцию, где ему ответили, что Калязиной сегодня не будет. И тогда его волнение перешло в беспокойство.

- Не идет? - спросила помощник прокурора Базалова, как-то по-хозяйски заполняя кабинетик своей дородной фигурой и не менее дородной сумкой.

- Не идет, - слабо улыбнулся Рябинин.

- Лучше с убийцей иметь дело, чем с такой...

- Перед вызванными неудобно.

- Про нее уже в городской прокуратуре говорят.

Он знал, что говорят. И про него говорят. Это они еще не знали о сквашенной цистерне молока.

Базалова тяжело опустилась на один из многочисленных стульев. Вернее, на два стула. Полные руки в легком платьице - она еще жила летом обхватили, казалось бы, неохватную сумку. Что там? Кодексы и прокурорские бланки или ощипанные бройлеры с бутылками ряженки?

- Вся в заботах. - Она перехватила его взгляд.

- Плохо.

- Почему плохо?

- Нельзя быть в заботах всей, - оттенил он последнее слово.

- Сам-то тоже хлопочешь.

- И плохо. Заботы должны быть для нас, а не мы для забот. Уметь подняться над заботами.

Кому он говорит - Базаловой или себе?

- Ты ведь размышляешь о жизненном смысле, - жеманно улыбнулась она, словно он предложил ей прийти на свидание.

- А ты о чем?

- А вот о чем. - Она раскрыла сумку и вытащила бройлера, ощипанного. И о телепатии мне думать некогда.

- Я вот думаю, - вздохнул он.

- Сережа, есть солидные люди, которые верят во всякую чувствительную сверхпроводимость...

- А сама-то веришь?

- Я-то? Нет. Но эпизод со мною был...

Возможно, и был, а возможно, пришла его поддержать по доброте душевной. Что бы он делал без них. Без своих товарищей, в этом трехмерном кабинетике... И Демидова придет...

- Пять лет назад проснулась я ночью от звука упавшей пустой бутылки. Думаю, где-то на улице... Но мне сделалось так страшно... Уснула с трудом. Что же оказалось? Этой ночью в другом городе умерла моя мама. Она поднялась с кровати, подошла к столу и там упала. И рукой смахнула со стола пустую бутылку. Как ты это объяснишь?

- Я устал объяснять письменно...

Половина двенадцатого...