Долгое дело

Смысл жизни не в работе, которая обеспечивает существование, но не наполняет ее смыслом. Смысл жизни не в выпуске продукции, не в тоннах стали и не в метрах ткани... Не в освоении космоса, который, похоже, и не жаждет освоения. Не в служении науке, - она не идол. Не в овладении тайнами природы, которой до нас нет никакого дела...

Смысл жизни лежит не в освоении материального мира, а в сути человеческих отношений.

Допустим, на планете появился единственный человек и живет себе один. Работает, проникает в тайны материи, занимается спортом... Есть смысл в его деятельности? Есть, потому что ему нужна еда, одежда, жилище; нужно утолять свое любопытство. А есть ли смысл в его жизни? Нет. Кому он нужен на этой своей планете? Будет он там жить, не будет... Но вот появился второй человек - их теперь двое. И сразу у первого появился смысл жизни - он нужен этому, второму, как и второй нужен ему.

Природа для нас, но мы не для природы - мы друг для друга. Смысл жизни может быть только один и только в одном: мы рождаемся друг для друга. Иных оснований для нашего существования нет и быть не может.

Д о б р о в о л ь н а я  и с п о в е д ь. Не сложилось ли у вас, граждане юристы, превратное впечатление, что Калязина - человек недобрый? Если сложилось, то зря - не те вы копите нюансы.

Человек я добрый и любому помогу в беде и в горе. Но покажите мне того, у которого настоящая беда. Где он? Я скажу где.

Соседка надо мной, по фамилии Самопёсова, попала в беду. У нее сын, химик-аналитик, подающий надежды, женится на простой девчонке с фабрики. Больше того, отец невесты - токарь-пекарь, а мать - вахтер. Самопёсова, злая, как пес, собирается идти в фабком, дабы помогли расстроить мезальянс.

У моей сослуживицы Аллы Константиновны беда: ездила в командировку, вернулась и за тахтой обнаружила посторонний женский чулок. Муж клянется, что нашел его на улице и взял для протирки своей автомашины.

У ее дочери тоже случилась беда: в конце рабочего дня пошла в фотолабораторию, работает тихонько в темноте... Ее там по недосмотру закрыли, и все ушли. Ночь просидела.

Афанасий Иваныч, начальник нашей жилищной конторы, попал в беду: чуть было не выиграл в лотерею "Москвича", на один номер не сошлось. Неделю ходит, лица на нем нет, пива не пьет. Обидно ему.

Я бы вам этот списочек могла составить на десяти страничках машинописного текста. Да вы и сами знаете, граждане юристы. У вас у самих подобные беды. Например, Калязину не упечь, а для вас неприятность.

Возвращаюсь, как говорят, к вышеупомянутому: человек я добрый и в горе помогу. Только покажите мне это горе...

У Леденцова был свой кабинетик, именуемый "тещиной комнатой", "шкафом", "морилкой"... Стол, два стула и сейф. Вошедшему идти было некуда - только сесть на стул, к столу, за которым строго пламенел Леденцов. Зато отдельный.

На зазвонивший аппарат Леденцов сперва внушительно глянул и только после взял трубку:

- Вас слушает инспектор районного отделений внутренних дел.

- Что делаешь? - спросил Петельников.

- Мыслю над оперативными данными, товарищ капитан.

- Кончай мыслить и прими-ка корреспондентку.

- Я не владею языками, товарищ капитан.

- Она тоже.

- Из какого агентства?

- Из "Вечерки", Холстянникова. Она интересуется нашей работой. Проинформируй.

- Каких ответов избегать?

- Глупых. Да ты умеешь.

- Понял, товарищ капитан...

Леденцов оглядел стол, сейф и оставшееся пространство. Высокая корреспондентка влезет, если сядет. А если не сядет, то все равно встанет тут, вдоль сейфа. Зачем она встанет, когда есть стул? Ноги вот сюда: и ей удобно, и ему видно. Плащ на стенку, к его зеленому. Шляпку тоже, к его зеленой. Магнитофон на стол, ридикюль на магнитофон.

Инспектор открыл стол и вытащил шесть предметов. Зеркало, в которое он посмотрелся и спрятал, взбив пальцами волосы огненной феерией. Крупную матрешку с матрешечками внутри, которых он выставил в ряд на подоконнике. Пачку заграничных сигарет неизвестного государства, которую он опустил рядом с пепельницей. Учебник криминалистики, который он положил на край стола. Нож, здоровый и кривой, как турецкая сабля, который он хотел было воткнуть в столешницу, но оставил рядом с учебником. Журнал "Вопросы психологии" - этот он бросил перед собой.

И тогда постучали.

- Прошу! - крикнул Леденцов, хотя дверь была от него так близко, что хватило бы шепота.

Холстянникова вошла и остановилась, как и предполагал инспектор, у сейфа, не зная, куда деть взгляд, - он как-то в комнате не умещался.

Леденцов встал:

- От себя и от имени приветствую вас в районном отделе внутренних дел.

- Вы тут работаете? - удивилась она.

- Нет, я тут думаю.

- А где же работаете?

- На оперативных просторах, Валентина... как дальше?

- Альбертовна. А вас как звать?

- Меня коротко - инспектор Леденцов. Садитесь, Валентина Альбертовна. Чай, кофе, кисель, коньяк?

- Пожалуй, чашечку кофе, - согласилась Холстянникова, не представляя, откуда что тут может взяться.