Долгое дело

Работа ее хотя и требует образования, но исполнительская, не творческая. От сих до сих. Высчитала, отмерила, запустила. И все по новой. Голова не болит. А дача... Тут сама себе инженер. Думаешь над каждым цветком, над каждым кустом, над каждой лопатой земли. Как бог, сотворяешь свой мир. Растишь свои райские яблочки, которые с грудным стуком падают всю ночь на землю... Белый налив в этом году поздний...

Телефонный звонок ее испугал, а ведь ждала.

- Да-да! - крикнула она.

- Здравствуйте.

- Здравствуйте, - тишая от незнакомого голоса, ответила Серафима Никитична.

- Вы меня не знаете и никогда не узнаете...

- Ну и привет!

Она сердитой рукой утопила аппаратные рычажки. Какой-то парень, шутник, ищет заочного и приятного знакомства.

Телефон зазвонил тотчас. Ливенцова прижала к уху так и не положенную трубку.

- Напрасно вы, Серафима Никитична, обрываете разговор, - сказал тот же голос, вроде бы юношеский, но теперь она в этом не была уверена.

- Кто говорит?

- Я же сказал, вы меня не знаете...

- А вы меня откуда знаете?

- Давайте говорить о деле.

- О каком деле?

- О вашей даче.

- Володька, ты дурака валяешь?

- Серафима Никитична, не тяните время.

- Да что вы от меня хотите? - вскипела Ливенцова.

Ей хотелось бросить трубку, но звонивший знал ее имя и что-то знал про дачу. Может, какой агент Госстраха?

- У вас есть дача...

- Ну есть.

- Салатного цвета, под шифером, с верандой, стоимостью тысяч в восемь.

- Десять.

- Прекрасно, десять.

- Но я ее не продаю.

- А я и не покупаю.

- Чего же вы хотите?

Снять он хочет комнату с верандой на зиму или на следующий сезон. Но она век не сдавала.

- Только вы не бросайте трубку, понятно? - предупредил голос каким-то неживым, отчеканенным тоном.

Она догадалась. Вернее, она вспомнила - был такой случай в восьмом доме по Еловой улице. Хозяйка вернулась в город, и ей сразу позвонил незнакомый парень с дурацким разговором насчет какого-то пса Чугрика. Проверяли, в городе ли она. А после залезли на дачу и сожрали шестнадцать банок компота. Из белого налива.

- Ну так чего вам? - нетерпеливо спросила Ливенцова.

- Серафима Никитична, я хочу получить с вас тысячу рублей.

- А компоту не хочешь?

- Милочка, кто со мной шутил, того теперь сводят судороги.

Ливенцова хотела обрезать нахала за "милочку", за "ты", но не юношеская уверенность в голосе и чуть изменившийся тембр ее остановили.

- Это ты, голубчик, шуткуешь по телефону. Делать нечего?

- Повторяю, ты должна мне выплатить тысячу рублей.

- Может, скажешь, за что?

- За дачу.

- Как за дачу?

- Серафима Никитична, я предлагаю выгодную сделку. Дача стоит десять тысяч. Я прошу одну тысячу. Есть смысл дать одну тысячу, чтобы сохранить десять?

- Ничего не понимаю...

Но она поняла, вспомнила. Хотят сносить дачи под санаторий, давно об этом поговаривали. А звонит какой-нибудь тип из дачного треста и предлагает свои услуги - за тыщу оставить дачу на своем месте. Взяточник проклятый.

- Если не дашь деньги, то дом я сожгу.

От неожиданности, от прилившего возмущения Ливенцова смолкла, не находя подходящих слов, ни подходящих ругательств.

- Как ты сожгешь?

- Даже не заходя на участок. Задняя стена веранды стоит в двух метрах от штакетника. Не так ли?

- Ну так.

- Люди разные ходят вдоль штакетника по дорожке. Не так ли?

- Ну так.

- Вот с этой дорожки я и брошу на толиевую крышу веранды моток шерсти, пропитанный бензином, а кончик нитки подожгу, как бикфордов шнур. И никто никогда и ничего не узнает. Милочка, да разве мало способов поджечь дом?

- Это шантаж! - опомнилась Ливенцова.

- Конечно, - спокойно согласился голос.

- Я сейчас же заявлю в милицию.

- Ну и что?

- Они примут меры.

- Какие, дурашка? Поставить милиционера у дачи?

- Но у меня нет тысячи рублей...

- А вот обманывать нехорошо. Ты же не так давно продала "Москвича".

- Да с чего это я должна платить!

- А с того, что у тебя нет выхода. Короче, Серафима Никитична, даю на размышление и на поход в сберкассу одни сутки. Жди моего звонка. Предупреждаю, если не уплатишь или пойдешь в милицию, то считай, что салатной дачи у тебя нет...

Трубка уже тревожно попискивала. Шантаж, натуральный шантаж. Надо немедля ехать на дачу. Но не будешь сидеть там безвыездно, да поджечь могут и при ней. Что же делать? Дача ведь, не спрячешь, в гараж не закроешь... Дача ведь, не шестнадцать банок компота.

Она бросила затравленный взгляд, который как рассыпался по передней. На полу стоял неразобранный рюкзак с белым наливом, источавшим свой непередаваемый запах. Серафиму Никитичну охватила странная, будущая тоска по своей даче, словно та уже сгорела.

В милицию. Немедленно сообщить в милицию. Как это не могут поставить милиционера? Пусть ставят дружинника. В конце концов, она берется выплачивать ему зарплату. Плюс белый налив, плюс свежий воздух, плюс у нее есть домашнее вино из крыжовника.

Серафима Никитична прерывисто вздохнула.