Долгое дело

Рябинин торопливо пошел в комнату, - домашнего времени осталось двадцать пять минут. Он сдернул одеяло, сгреб подушки, бросил их в кресло и повернулся, чтобы поправить простыню. Ему показалось, что ночник упал со столика на кровать и рассыпался на составные части. Он близоруко нагнулся, всматриваясь...

Электробритва, новенькая, в блестящем модном футляре. Толстый блокнот, мелованная бумага, на обложке ярко-красный букет, как взрыв... Авторучка из какого-то сплава, похожего на золото, длинная, стройная, миниатюрная ракета. Все эти вещи лежали под его подушкой. Вот зачем Лида просила убрать постель...

Рябинин обернулся - она стояла у двери и улыбалась. Он почувствовал, что краснеет и становится таким же ярким, как я горящие уши. Лида подбежала, обхватила его шею кольцом рук и поцеловала длинным, крепким поцелуем в губы.

- Поздравляю!

- Сколько же мне?

Только старики путаются в своих годах. Он забыл про день рождения, но знал, сколько ему, и этот вопрос лишь отражал подсознательное удивление: оказывается, вот уже сколько...

- Сорок.

- Сорок... - протяжно повторил он и опустился в кресло, словно годы сразу вдавили его туда.

Сорок. Не сорок страшны, потому что не так уж они отличаются от тридцати девяти, - страшен год между ними, вернее, миг, в который этот год уложился. Проехал, как машина за окном. А ведь чего только в году не было, и казалось, события, встречи и мысли должны бы его удлинить. Может, сорок первый будет гуманнее?

И промелькнуло, исчезая...

...Пословица. Жизнь прожить - не поле перейти. Да нет! Жизнь прожить что поле перейти...

- Как подарки? - спросила Лида, хотя могла бы и не спрашивать: бритва нужна, а блокноты и авторучки он любил всякие и в неограниченном количестве.

Рябинин притянул жену и посадил на свои острые колени, которые ее легкое тело лишь почувствовали, не ощутив никакой тяжести. Теперь он поцеловал таким же долгим поцелуем - разве дело в подарках... Они сидели молча, прижавшись друг к другу. Ему нужно было идти на работу. Ей нужно идти. Но они тихо сидели в квартире, в проснувшемся доме, в пробудившемся городе, - был его день рождения. Его день рождения... В этом понятии столько же неточности, сколько и в других человеческих словах и понятиях. У них с Лидой давно все было общее, совместное, поэтому его день рождения - это ее день рождения.

Вот и сон, который начал уже сбываться, а может, и сбылся. Такое же счастье он испытывал там, в ночных бессознательных грезах. Рябинин теснее прижался к Лидиной щеке - неважно, сколько он проживет. И неважно, что годы бегут, как такси. Лишь бы те, которые у него, у них остались, можно было бы вот так же тихо сидеть в одном кресле, ничего не говоря и все понимая.

- Чего тебе пожелать? - почти шепотом спросила Лида, боясь нарушить эту минуту.

- Дел без доследований.

- Еще...

- Дел без отсрочек.

- Еще...

- Дежурств без происшествий.

Он перечислял свои беды, но Лида знала, что это еще не беды, что у каждого следователя они есть настоящие, которые называются поражениями.

- Ну а еще?..

- Чтобы я сумел разобраться в любом деле.

- И без пожеланий сумеешь. Ну а в нашей жизни?

- Чтобы ты любила меня все отпущенные нам годы.

- Так будет и без пожеланий.

- Чтобы вы с Иринкой были счастливы.

- Я же спрашиваю о тебе.

- А это и есть обо мне. Больше желать нечего...

Лида сползла на коврик и стала на колени, откуда было удобнее лицом дотянуться до рябининского лица. Ее глаза он увидел почти у самых стекол очков - большие, серые, с зеленоватым отсветом, словно где-то за ним она видела зеленые моря. Этот отсвет бывал, когда Лида волновалась.

- Больше желать нечего?! Нет, есть чего. Я желаю, чтобы ты вел свое следствие спокойно. Чтобы после каждого допроса тебя не мучила изжога. Чтобы ты не сидел с каждым идиотом до ночи, пытаясь его перевоспитать. Чтобы перестал искать всякие истины, справедливости и смыслы. Перестал вступать в споры, от которых вред только тебе. Спокойно бы спал по ночам... Не расстраивался бы из-за каждого дурака... Не жалел бы каких-то пропойц... Не писал бы в дневнике: "Мужчины не плачут, что вы... Это душа моя плачет". Я хочу, чтобы ты...

- Стоп! - перебил он. - А ведь ты этого не хочешь.

- Как не хочу? - удивилась Лида.

- Вернее, хочешь сердцем, а не умом.

Сбившись, Лида молчала. Он погладил ее волосы, блестящие, как солома на солнце.

- Если я выполню все твои пожелания, то это буду уже не я. А ведь ты любишь именно меня?..

В прокуратуру шел он легко, помахивая веселым портфелем.