Долгое эхо. Шереметевы на фоне русской истории

И далее: «Крестьянские волнения растут: каждый день слышишь о новых поджогах и убийствах помещиков. На днях мне передавали об убийстве одного немца, недавно приобретшего имение и вздумавшего заниматься агрономическими улучшениями. Но пока до вас успеет дойти известие о каком-либо случае такого рода, проходит столько времени, что вы воспринимаете его как нечто давно прошедшее».

Где этот француз видел бунты, мятежи? Николая это возмутило.

Однако умный Вяземский, в семье которого бывал Шереметев, воскликнул: «ХОРОШ ДЕ КЮСТИН! Да это все похоже на Геккерена и Дантеса!»

Молодой граф прислушивался к мнению князя. К тому же ему очень нравилась внучка, его Катенька, – и он отбросил книгу де Кюстина в сторону.

Начался девятнадцатый век с политического брожения, разноголосици. Шли споры западников и славянофилов, либералов и монархистов, социалистов и борцов за сохранение крепостного права (!).

Царь-реформатор Александр II (1818–1881)

Не одно столетие, не один десяток лет российское общество ругало крепостное право. Порядки в России сравнивали с европейскими. Просвещенные слои страны негодовали, требовали, – и наконец явился государь, который спустя пять лет после воцарения решился на реформы. И первая – отмена позорного крепостного права!

Рассказывали, что при коронации Александр II дал себе клятву осуществить то, что не успел (или не решился?) сделать его отец.

К сожалению, число реформ – увы! – приравнивалось к числу покушений на жизнь царя-реформатора.

Для Г.С.Ш. (ему было около 20 лет) отмена крепостного права была непрекращающейся головной болью. Столько усадеб, столько управляющих!

Как-то Сергей Михайлович Голицын рассказал мне, что в 30-ее годы в Останкинском музее был столик, на котором император подписал манифест об отмене крепостного права в 1861 году. Присутствовали при этом молодой Сергей Шереметев (ему не было ещё и двадцати лет) – не известно.

Россия давно страдала от крепостного права, общество бурлило, были помещики, которые отпускали своих крестьян на волю, но это далеко не всегда приводило к хорошим результатам. Декабристы были противниками рабства, поэтому вышли на Сенатскую площадь.

Юрий Лотман поведал о сценке разыгравшейся в Париже. В церкви читали тот самый манифест и Николай Тургенев, слушая чтение, стоял опершись о стену, – он не просто плакал в церкви, всё тело его сотрясалось от рыданий.

Для графа Сергея Дмитриевича это были очень трудные дни. Многим представлялось, как минует одно, два поколения свободных крестьян и они потянутся в города и пополнят ряды тех, кто устраивает погромы (не так ли и случится в 1905 году?)

Г.С.Ш. вспоминал другого Тургенева, Ивана Сергеевича, писателя. Государь называл «Записки охотника» открытием «государства Деревня». Восклицал: великолепно! Какие характеры, типажи… Однако, что смогут простые крестьяне?

Так сразу? без опыта? без образования? Ведь такие, как герой рассказа «Му-му» Герасим, слепо подчиняющийся барыне, не способен самостоятельно взяться за управление своим хозяйством… Что будет дальше? Эти вопросы задавал себе Шереметев.

Следовало все обдумать, изучить документы и, может быть, съездить в Иваново-Вознесенск. Там в давние времена развернулось промышленное производство… Не мешало послушать умные разговоры в светских гостиных, при дворе, в толпе. Общественная жизнь оживилась до крайности. Западники – славянофилы – народники – демократы – нигилисты – социалисты…

Как непросто быть в ближнем круге царя и при этом иметь собственное мнение… Граф прислушивался к голосу человека, который тоже был по правую руку государя, но умел высказаться умно и красиво. Это сановник, аристократ, писатель и поэт Алексей Константинович Толстой, автор «Князя Серебряного», прекрасных стихов о Дамаске, Ливане…

Только он один, занимая важное положение при дворе, вкладывал в поэтические строки те мысли и сомнения, которые были близки Шереметеву.

Толстой славянофил? Да, но и западник тоже. Алексей Константинович умел это отразить в стихах:

Двух станов не боец,но только гость случайный,За правду я бы рад поднятьмой добрый меч,Но спор с обоими досельмой жребий тайный,И к клятве ни один не мог

меня привлечь;Союза полного не будет между нами– Не купленный никем,под чье б ни стал я знамя,Пристрастной ревности друзейне в силах снесть,Я знамени врага отстаивал бы честь!(1858)