Так началось частное производство, и дедушка нашего студента, получив квартиру, поселился при фабрике… Кстати, он (внук) и теперь еще живет в той квартире. А часы? Часы, представьте себе, все так же точно показывают время.
Одно дело – мелкое полукустарное производство, другое дело – крупный завод или фабрика, капитализм в полной форме. Этого граф Шереметев не любил. И вообще, только для денег, для выгоды в массовом количестве – это было не по нему. Он был человеком патриархальным, не любил чистой наживы – пусть этим занимается Европа…
В Зимнем дворце, на государственном совете, на узких собраниях при новом императоре (а граф называл его «Ники» и на «ты») подчас выступал не в духе времени. Кто-то написал по этому поводу: «Граф позволяет себе идти вразрез с общим мнением» и это вызывает у молодого императора «вежливую мину» или «снисходительное отношение».
Вот почему Сергей Дмитриевич опять повторял, что машинное производство губит творчество, что нельзя пускать на самотек рынок, всю торговлю. (Можно представить, как бы он сегодня реагировал на невыносимую рекламу, отнимающую у человека время от настоящего творчества.)
В кулуарах Зимнего шептались:
– Ведь история, как и природа, идет своим путем… Да ведь у графа нет систематического образования в истории и экономике… Он опирается на семейные традиции, документы, архивы, а есть ли это правильный источник событий?
– Но, простите, говорят, что у графа в имении Покровское удивительно созданная семейная атмосфера… Мусин-Пушкин бывал и весьма хвалил…
– Хм, он – как последний из могикан. А может быть, это недурно?
Отрывки таких разговоров доносились до Шереметева, царь был с ним вежлив, но не более. И тогда стало созревать решение: уйти на покой, взять отставку.
Он может полностью погрузиться в семейные архивы, а еще более – в архив Вяземских: там непочатый край! Обратиться к любимым занятиям: архивам, научным трудам, обычаям, древним рукописям. Он имел собственный метод исторического исследования: родовые архивные документы и… веру в некие «фатальные обстоятельства» (а их в русской истории хватало).
Сергей Дмитриевич до конца жизни оставался почитаемым главой рода, всего многочисленного семейства. Не только в общественной деятельности – даже в личных поступках он руководствовался соображениями служения родине, сохранения нравственных и культурных ценностей. Женившись на Екатерине Павловне Вяземской, он спас от разорения знаменитое Остафьево – открыл первый Пушкинский музей, в парке поставил памятники Карамзину, Жуковскому, другим обитателям «Русского Парнаса».
Являясь членом Особого совещания по делам дворянского сословия, Сергей Дмитриевич подал императору в 1897 году записку, строки которой отражали его сокровенные мысли:
Обучаясь в Пажеском корпусе, вращаясь в среде «золотой» петербургской молодежи, путешествуя в свите герцога Ольденбургского по Европе, граф имел возможность познакомиться с последними достижениями философской и политической мысли. Но ни добросовестное чтение герценовского «Колокола», ни штудирование трудов социалистов-утопистов не изменило его твердого убеждения: Россия – страна с собственным, неповторимым путем развития…
Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев
Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное