Долгое отступление

Неприязненное отношение леворадикальных морализаторов к реальным революциям (постоянно противопоставляемым некой идеальной революции, возможной исключительно в их воображении) объясняется тем, что эти группы существуют и воспроизводят себя вне связи с массовой политикой, а по возможности и с политикой вообще. Отсюда и их презрительное отношение к «буржуазным выборам», за которым скрывается недоверие и презрение к трудящимся массам, которые в этих выборах сознательно или вынужденно участвуют. Отсюда и постоянное осуждение массовых выступлений, за которыми видят не более чем «бунт потребителей», лишенных классового сознания. Отсюда и пренебрежительная критика других левых, пытающихся разбираться в вопросах, реально волнующих большинство людей на данном этапе истории.

Несмотря на постоянно провозглашаемый культ «рабочего класса», или «пролетариата», реальный рабочий для них — синоним злостного оппортуниста. И не только потому, что он не разделяет их догм, но и потому, что у него есть свои, вполне осознанные классовые интересы, не сводимые к немедленному установлению «пролетарской диктатуры» под руководством той или иной левой секты. Рабочий виноват уже тем, что хочет жить по-человечески здесь и сейчас, получать приличную зарплату, защищать свои права и добиваться улучшения условий труда, а также улучшать свои бытовые и культурные условия, не дожидаясь полной и окончательной победы социализма. И когда именно такие люди — доведенные до крайности эксплуатацией и бесправием — выходят на улицы, сражаются с полицией и берут в руки оружие, чтобы добиться реальных и немедленных улучшений, назревших и необходимых, независимо от идеологических лозунгов, левые морализаторы не только не оказываются на их стороне, но и осуждают их с высоты своей непреходящей мудрости, предпочитая комфортабельное существование в маленькой никому не опасной группе тревогам реальной борьбы и вызовам массовой политики.

«В революциях всегда есть уродливая сторона. И те, кто хотят быть особенно верными красоте, не могут быть слишком активными в революциях», — писал Бердяев[440]. Тем, кто сталкивается с реальностью — с ее бесконечными противоречиями, всегда, как и все живое, незавершенной и неполной, а потому и принципиально несовершенной, остается либо проклинать факты, не совпадающие — не с теорией, но с обывательскими и филистерскими о ней представлениями, либо пойти навстречу практике, чтобы эту теорию применить и тем самым придать ей действительный

общественно-исторический смысл. Иными словами, теория, как и любой инструмент, предназначена не для оценки реальности, а для работы с ней. Это не отменяет необходимости так или иначе оценивать события, но подобные выводы не являются самодостаточными, они не завершают ход политической мысли, а, напротив, инициируют его.

«Кто ждет „чистой“ социальной революции, тот никогда ее не дождется. Тот революционер на словах, не понимающий действительной революции»[441], — писал Ленин в 1916 году. При этом он опирался на реальный опыт событий 1905 года, который он оценивал безо всякой идеализации. Эта революция, по его словам, «состояла из ряда битв всех недовольных классов, групп, элементов населения. Из них были массы с самыми дикими предрассудками, с самыми неясными и фантастическими целями борьбы, были группки, бравшие японские деньги, были спекулянты и авантюристы и т. д.»[442]

Однако принципиально важно, продолжает Ленин, что объективно это было движение масс, которое «ломало царизм и расчищало дорогу для демократии»[443].

Точно так же революционное восстание масс в Казахстане в 2021 году, возникшее из стихийного рабочего протеста, сопровождалось всевозможными провокациями, вспышками насилия и уличными грабежами, но именно оно продемонстрировало, насколько мощным является заряд народного недовольства, накопившегося за 30 лет капиталистической реставрации. И даже если сами участники событий были весьма далеки от левой идеологии, они оказывались вполне в состоянии стихийно выдвигать классовые требования — начиная от повышения заработной платы, восстановления на работе уволенных сотрудников предприятий и снижения пенсионного возраста до легализации свободных профсоюзов и оппозиционных (в том числе левых) партий, права на забастовку, национализации компаний, свободных выборов органов власти. Эти требования не были придуманы идеологами или «внесены» в массовое сознание агитаторами, они возникали как результат практического осмысления бастующими рабочими собственного практического опыта.