Долгое прощание

– Может быть, а может быть, и нет. Время покажет. Но я должен сказать вам, сэр Юстус, что мистер Милдрей не удивится, если будет сделана попытка убрать с дороги вашего секретаря. – На моем лице отразилась тревога, – О, за себя вам нечего бояться. Вам ничто не угрожает. Если удастся убрать вашего секретаря, к вам будет легче проникнуть. Во всяком случае, мистер Милдрей просил меня сопровождать вас. Денежные расходы – это, конечно, наше дело, но вы должны уладить все, что касается паспорта, как будто решили взять второго секретаря.

Он казался весьма энергичным молодым человеком. Мы пристально посмотрели друг на друга, и он заставил меня опустить глаза.

– Хорошо, – сказал я нерешительно.

– Вы никому не должны говорить, что я буду сопровождать вас.

– Хорошо, – сказал я снова.

В конце концов, это даже хорошо, что он поедет со мной, но я боюсь, что меня вовлекают в опасное предприятие. Как раз когда мне казалось, что я достиг спокойствия. Я остановил своего гостя, когда он собирался уходить.

– Было бы, кажется, неплохо узнать имя моего нового секретаря, – заметил я саркастически.

Он подумал минуту.

– Гарри Рейберн, кажется, вполне подходящее имя.

У него была странная манера-знакомиться.

– Хорошо, – сказал я покорно в третий раз.

Глава 9

(Продолжение рассказа Анны Беденфельд)

Героиня не должна страдать от морской болезни. Это не достойно ее. В книгах чем сильнее корабль бросает и кидает, тем это больше нравится. Даже если все вокруг больны, она одна ходит по палубе, смеясь над качкой и наслаждаясь штормом. Мне не очень приятно об этом рассказывать, но первая же качка заставила меня немедленно спуститься вниз. Симпатичная стюардесса дала мне сухой ломтик хлеба и имбирного пива. Три дня я стонала в своей каюте. Забыты были поиски преступников. У меня пропало всякое желание раскрывать тайны. Я была далека от той Анны, которая прибежала, ликуя, в дом мистера Флеминга.

Я не могу без улыбки вспоминать свой неожиданный приход в гостиную. Миссис Флеминг была одна. Она повернула голову, когда я вошла.

– А, это ты, моя дорогая. Я хочу кое о чем поговорить с тобой.

– Да, – сказала я, сдерживая нетерпение.

– Мисс Эмери уходит от меня. – Мисс Эмери была экономкой в доме Флемингов. – Если тебе не удалось ничего найти, мне бы хотелось… было бы очень хорошо, если бы ты навсегда осталась у нас.

Я была тронута. Она не любила меня, я хорошо это знала. И я почувствовала угрызения совести за то, что про себя критиковала ее. Неожиданно для себя самой я вскочила и, подбежав к ней, обвила ее шею руками.

– Вы милая, – закричала я. – Милая, милая, милая. И я вам очень, очень благодарна. Но все в порядке. Я уезжаю в субботу в Африку.

Мое внезапное нападение испугало добрую женщину, она не привыкла к неожиданным проявлениям чувств. Слова мои испугали ее еще больше.

– В Южную Африку? Анна, дорогая! Мы должны тщательно это обдумать.

Это уж меня совсем мало устраивало. Я объяснила ей, что уже собрала свои вещи и что на время путешествия я устроилась горничной. Это было единственное, что пришло мне в голову. В Южной Африке, сказала я, большой спрос на горничных. Я убеждала ее, что в состоянии позаботиться о себе сама, и в конце концов она согласилась без дальнейших расспросов.

Прощаясь, она сунула мне в руки конверт. Внутри я нашла пять новеньких хрустящих пятифунтовых бумажек и записку: «Я надеюсь, что ты не обидишься на меня и примешь от меня небольшую сумму. Любящая тебя…»

Она была очень доброй женщиной. Я не могла оставаться в ее доме, но оценила ее отношение ко мне.

Итак, я оказалась обладательницей целого состояния в 25 фунтов.

На четвертый день стюардесса убедила меня выйти на палубу. Я решительно отказалась покинуть свою койку, надеясь быстрее умереть внизу. Теперь же она сообщила мне, что мы скоро прибудем на Мадейру. В моей груди вспыхнула надежда. Я могла оставить пароход и устроиться горничной на берегу. Сейчас меня привлекала только суша. Закутанная в пальто и платок, слабая, как котенок, я потащилась наверх и, как безжизненная масса, свалилась в палубное кресло. Я лежала в нем с закрытыми глазами, ненавидя и презирая жизнь.

Старший администратор корабля – молодой человек с красивой прической и круглым мальчишеским лицом – подошел ко мне и сел рядом.

– Хэлло, чувствуете себя неважно?

– Да, – ответила я, глядя на него с ненавистью.

– О, вы не узнаете себя через день или два. Мы претерпели ужасную качку, но впереди нас ожидает отличная погода. Я возьму вас с собой на метание колец. Знаете такую игру? – Я не ответила, – Вы думаете, что никогда не поправитесь, но я видел людей в гораздо худшем состоянии, а через пару дней они становились душой общества. С вами будет то же самое.

У меня не было ни сил, ни настроения сказать ему прямо, что он лжец. Я пыталась выразить это взглядом. Он еще поболтал немного, а потом великодушно удалился. Мимо проходили люди, прогуливались оживленные парочки, резвились дети, веселилась молодежь. Несколько бледных, измученных страдальцев лежали, как и я, на палубе в креслах.