Долгое прощание

– Вы очень жестоки, но у меня есть другая пленка. – Торжествуя, она вынула из кармана своего свитера рулончик. Тут пароход сильно качнуло. Потеряв равновесие, она схватилась за перила и выронила рулон из рук. – Ой, – воскликнула миссис Блейр с ужасом. – Упала за борт!

– Быть может, вам посчастливилось, и она задержалась на нижней палубе, – флегматично сказал полковник.

Маленький мальчик, незаметно приблизившись к нам, оглушительно протрубил в рожок.

– Второй завтрак, – объявила миссис Блейр с радостью. Она, казалось, уже забыла о своей потере. Я ничего не ела с утра, за исключением двух чашек бульона. – Второй завтрак, мисс Беденфельд.

– Хорошо, – сказала я неуверенно. – Кажется, я тоже чувствую голод.

– Прекрасно, я знаю, вы сидите за столом администратора. Поговорите с ним насчет каюты.

Я спустилась вниз в салон и осторожно начала есть, а закончила тем, что уничтожила огромное количество пищи. Мой вчерашний знакомый администратор поздравил меня с выздоровлением.

– Сегодня все меняют каюты, – сказал он и пообещал исполнить мою просьбу без задержки.

За столом сидело четыре пассажира. Я, две пожилые леди и миссионер, который много говорил о «наших бедных черных братьях». Я посмотрела на другие столы. Миссис Блейр сидела за столом капитана. Рядом с ней полковник Райс. По другую сторону капитана сидел человек с весьма запоминающейся внешностью. Зрительно я знала уже многих пассажиров, но этого не видела ни разу. Если бы он хоть раз попал в поле моего зрения, то не остался бы незамеченным. У него была такая зловещая физиономия, что я невольно испугалась. Я спросила про него администратора.

– О, это секретарь сэра Юстуса Педлера. Он очень страдал от морской болезни, бедняга, и не выходил на палубу. У сэра Юстуса два секретаря. И море безжалостно обошлось с обоими. Второй не выходит до сих пор. Имя этого секретаря – Пагетт.

Итак, сэр Юстус Педлер, владелец Милл-хауза, находился на пароходе. Возможно, это простое совпадение, и все же…

– А вот и сэр Юстус, – продолжал мой собеседник. – Сидит рядом с капитаном. Напыщенный старый осел!

Чем больше я всматривалась в секретаря, тем меньше он мне нравился. Его очевидная бледность, глаза с тяжелыми веками, казалось, скрывающие что-то, удивительно плоская голова – все это вызывало во мне отвращение. Покинув салон одновременно с ним, я невольно услышала его разговор с сэром Юстусом.

– Я позабочусь о каюте, хорошо? В вашей невозможно работать. Это обилие чемоданов…

– Дорогой мой, – прервал его сэр Юстус. – Моя каюта предназначена, во-первых, для того, чтобы я спал в ней, и, во-вторых, чтобы я там одевался. И уж по крайней мере не для того, чтобы вы завели щелканье своей пишущей машинкой.

– Об этом я и хотел вам сказать, сэр Юстус: у нас должна быть каюта для работы.

Больше я ничего не слышала, так как пошла вниз узнать, в каком состоянии мое переселение. Я нашла стюарда, и он сказал мне:

– Очень приятная каюта, мисс. На палубе «Д», № 13.

– О нет, – закричала я. – Только не 13! – Я не суеверна. Тринадцать – единственное, что меня пугает. Это была действительно хорошая каюта. Я тщательно осмотрела ее, долго колебалась, но все же глупое суеверие пересилило. – Нет ли у вас какой-нибудь другой каюты?

Стюард подумал.

– Есть № 17 на правом борту. Сегодня утром она была еще не занята, но боюсь, что она уже обещана одному человеку. Впрочем, если его вещи еще не перенесли и он не так суеверен, как вы, то, я думаю, дело можно будет уладить.

Я сердечно поблагодарила его, и он пошел спрашивать разрешения у администратора. Вскоре он вернулся довольный.

– Все в порядке, мисс. Мы можем идти. – И он повел меня в семнадцатую каюту. Хотя она была не так велика, как тринадцатая, все же очень мне понравилась.

– Я принесу ваши вещи, мисс, – сказал стюард.

В этот момент появился Пагетт, или «мужчина со зловещим лицом», как я называла его про себя.

– Извините меня, – сказал он. – Но эта каюта была предназначена для сэра Юстуса Педлера.

– Я знаю, сэр, – объяснил ему стюард. – Ему взамен предоставлена каюта № 13.

– Нет, речь шла о семнадцатой каюте.

– Но тринадцатая лучше, она больше.

– Я специально выбрал каюту № 17, и администратор сказал мне, что он не возражает.

– Я очень сожалею, – сказала я холодно. – Но семнадцатая каюта предназначена для меня.

– Я не могу согласиться с этим, – возразил Пагетт.

Стюард вмешался в разговор.

– Другая каюта такая же, только лучше.

Пагетт не сдавался.

– Мне нужна каюта № 17.

– В чем дело? – раздался новый голос. – Стюард, положите сюда мои вещи. Это моя каюта.

Голос принадлежал моему соседу за завтраком преподобному Эдварду Чичестеру.

– Прошу прощения, – сказала я, – Это моя каюта.

– Она предназначалась для сэра Юстуса Педлера, – сказал мистер Пагетт.

Понемногу все мы выходили из себя.

– Мне очень неприятно обсуждать этот вопрос, – сказал Чичестер с кроткой улыбкой, которая не могла замаскировать его твердой решимости поступить по-своему. Кроткие люди всегда упрямы, я давно это заметила. Он боком втиснулся в дверь.