Долгожданный любовник

«Что я могу сделать?» спросил Блэй самого себя.

Куин всмотрелся в его лицо.

— Ты действительно хочешь, чтобы я ответил?

Видимо, Блэй задал вопрос вслух.

— Да, хочу.

Куин протянул руку и обхватил челюсть Блэя.

— Уверен?

Атмосфера мгновенно изменилась. Произошедшая трагедия по-прежнему давила на них, но в промежутке между двумя ударами сердца их накрыло мощное сексуальное возбуждение.

В глазах Куина вспыхнул огонь, веки опустились.

— Мне нужно… сейчас за что-то зацепиться. Не знаю, как это объяснить.

Тело Блэя мгновенно откликнулось, кровь дошла до точки кипения, член начал твердеть.

— Позволь поцеловать тебя, — простонал Куин, наклоняясь. — Знаю, что не заслуживаю этого, но, пожалуйста… именно это ты можешь для меня сделать. Позволь почувствовать тебя…

Куин потерся губами о губы Блэя. Затем еще раз. Задержался.

— Я буду умолять об этом. — Еще больше ласки его губительных губ. — Если потребуется, плевать, я буду умолять…

Так или иначе, в этом не будет необходимости.

Блэй позволил, чтобы его голову наклонили таким образом, чтобы дать больше пространства для маневра. Рука Куина на его лице была одновременно нежной и властной. А затем последовало еще больше губ одного парня на губах другого, медленных, одурманивающих, безжалостных.

— Позволь мне снова оказаться в тебе, Блэй…

ГЛАВА 39

Эссэйл появился дома за полчаса до рассвета. Он припарковал «рендж ровер» в гараже, но ему пришлось ждать, пока опустятся ворота, прежде чем выйти из машины.

Он всегда считал себя интеллектуалом, но не в том смысле, который в это слово вкладывала глимера, считая ими того, кто сидит и лопается от самомнения, вещая о литературе, философии или духовных материях. Эссэйл считал себя таковым, потому что мало что не мог постигнуть при помощи своего ума.

Какого черта женщина делала у Бенлуиса?

Она явно была профессионалкой, оборудованной по последнему слову техники и практикой в несанкционированных проникновениях. Эссэйл также подозревал, что либо у нее был план дома, либо она бывала там раньше. Она так решительно действовала со знанием дела. А он точно мог это сказать. Эссэйл следовал за ней все время, пока она находилась внутри, проникнув в окно и держась в тени.

Следуя за ней по пятам.

Но вот чего он не понимал: какой вор запарится взломом хорошо охраняемого дома, найдет сейф, взломает его, обнаружит достаточно богатства, которое можно унести с собой… но ничего не возьмет? Потому что он отлично видел, что у нее была такая возможность. Как только она покинула кабинет, Эссэйл задержался, открыл секцию в стеллаже, как делала женщина, и, посветив своим фонариком, заглянул в сейф.

Желая выяснить, что же она оставила после себя.

Когда же он покинул кабинет, избегая света, он наблюдал за тем, как женщина с минуту постояла в коридоре, уперев руки в бока и медленно вертя головой, словно просчитывая свои варианты.

А затем она подошла к статуе, которая, должно быть, была творением Дега… и сдвинула ее всего на дюйм или около того влево.

Это не имело смысла.

Возможно, она искала в сейфе нечто особенное, то, чего там не оказалось. Кольцо, безделушку, ожерелье. Компьютерную микросхему, флэшку, документ типа завещания или страхового полиса. Но задержка в зале отличалась от предыдущей расторопности… и она же зачем-то сдвинула статую?

Эссэйл мог объяснить это лишь тем, что она намеренно хотела позлить Бенлуиса.

В ее мести неодушевленным предметам не было никакого смысла. Эссэйл мог бы понять, если бы она уронила статую, прихватила ее с собой или написала на ней непристойности баллончиком с краской. Била бы по ней ломом до полного уничтожения. Но крохотный, еле заметный сдвиг?

На ум приходило только одно, что это своеобразное сообщение. И ему это совершенно не нравилось.

Видимо, она лично знала Бенлуиса.

Эссэйл открыл водительскую дверь…

— О, боже, — прошипел он, отскакивая.

— А мы думали, как долго еще ты просидишь внутри.

Когда до него донесся этот бесстрастный голос, Эссэйл выбрался из машины и с отвращением оглядел гараж на пять машинных мест. Запашок был чем-то средним между трупной вонью животного, сбитого машиной три дня назад, протухшим майонезом и просроченными дешевыми духами.

— Это то, о чем я думаю? — спросил он кузенов, стоявших на входе в дом.

Слава Деве-Летописеце, они вышли вперед и закрыли дверь. А то этот отвратительный запах пропитал собой бы все внутри.

— Это твои наркоторговцы. Ну, во всяком случае, часть их.

Какого. Хрена.

Длинные шаги Эссэйла привели его туда, куда указывал Эрик — в дальний угол, где были небрежно свалены три зеленых пластиковых мешка. Он опустился на колени и развязал желтые завязки одного из них, развел края в стороны и…

Встретил невидящие глаза человеческого мужчины, которого узнал.