Долина забвения

— Вы задержитесь ненадолго, — заверила меня мать. Но я видела, как у нее на лбу появилась беспокойная морщинка. Мать погладила меня по щеке, — Я попрошу Треснувшее Яйцо подежурить у консульства, чтобы он сразу сообщил мне, когда ты получишь паспорт. Я не взойду на борт, пока не получу от него сообщение. Ты и Фэруэтер отправитесь прямо на корабль, и мы встретимся на корме и будем стоять рядом, когда корабль отплывет.

— Мама… — начала я.

— Я не уеду, пока тебя не будет со мной рядом, — сказала она решительно. — Обещаю!

Она поцеловала меня в лоб:

— Не волнуйся.

Фэруэтер отвел меня к экипажу. Я повернулась и увидела, что мать машет мне рукой. Брови у нее все так же были нахмурены.

— В пять часов на корме корабля! — крикнула она.

Когда ее голос стих за спиной, я все еще слышала горестный вой Карлотты.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ДОМ СПОКОЙСТВИЯ

Шанхай, 1912 год

Вайолет — Виви — Зизи

Выйдя из экипажа, я увидела ворота перед большим домом, а на них дощечку с китайскими иероглифами: «Дом спокойствия». Я огляделась по сторонам, выискивая на улице здание с американским флагом.

— Мы приехали не в то место, — сказала я Фэруэтеру.

Он удивленно посмотрел на меня и спросил кучера, по верному ли адресу мы приехали. Кучер подтвердил, что в точности выполнил указания. Фэруэтер подозвал к экипажу двух женщин, стоящих у ворот. Они, улыбаясь, с готовностью подошли к нам. Одна из них обратилась ко мне:

— На улице слишком холодно, сестренка. Давай, скорей проходи в дом, там ты сможешь согреться.

Я даже не успела ответить — женщины подхватили меня под руки и потащили вперед. Я пыталась упираться, объясняла, что мы собирались идти в американское консульство, но женщины меня не отпускали. Когда я повернулась, чтобы попросить Фэруэтера забрать меня отсюда, я увидела только клубящуюся на дороге, мерцающую в свете солнца пыль и быстро удаляющийся экипаж. Ублюдок! Я была права! Он просто обманул меня! Но прежде, чем я успела сообразить, что делать дальше, женщины крепче сжали мне руки и потащили к дому с еще большим усердием. Я кричала и вырывалась, пытаясь привлечь внимание всех, кто был рядом — людей на дороге, привратника, служанок и слуг, я грозила им, что если они меня не послушаются, моя мать засудит их за похищение ребенка. Но они просто равнодушно смотрели на меня. Почему они меня не слушались?! Как смеют они так относиться к иностранке!

В вестибюле на стенах висели большие красные плакаты: «Добро пожаловать, младшая сестренка Мими!» Иероглифы в имени «Мими» были те же, что использовались в имени матери и обозначали «тайный». Я подбежала к плакатам и сорвала их со стен. Сердце бешено билось, от паники перехватило дыхание.

— Я иностранка! — пропищала я на китайском. — Вам не позволено так со мной обращаться…

Куртизанки и юные служанки удивленно уставились на меня.

— Как странно, что она говорит по-китайски, — прошептала одна из служанок.

— Черт бы вас всех побрал! — прокричала я на английском. Мозг лихорадочно работал, мысли беспорядочно метались в голове, но руки и ноги ослабели. Что происходит? Я должна сообщить маме, где я. Мне нужен экипаж. Нужно дать знать о происшедшем в полицию, и как можно быстрее.

— Я дам тебе пять долларов, если ты отвезешь меня в «Тайный нефритовый путь», — сказала я одному из слуг. Но мгновение спустя осознала, что у меня нет денег, и мне стало еще неуютнее от собственной беспомощности. Я решила, что они будут держать меня тут до пяти часов, до того времени, когда корабль покинет порт.

Одна служанка прошептала другой:

— Мне казалось, что у девственницы-куртизанки из первоклассного цветочного дома должна быть одежда получше, а не грязные обноски янки.

— Я не девственница-куртизанка! — крикнула я.

Ко мне вразвалку подошла грузная женщина низкого роста, и по настороженным взглядам окружающих я поняла, что это мадам. У нее было широкое, болезненно-бледное лицо, глаза черные, как у ворона, а пряди волос на висках она убрала назад и завязала так туго, что они натянули кожу и глаза вытянулись, напоминая кошачьи. Безгубым ртом она торжественно произнесла:

— Добро пожаловать в «Дом спокойствия»!

Это было сказано с гордостью, но я только усмехнулась. «Дом спокойствия»! Мать говорила, что только заведения низшего класса используют такие напыщенные имена, чтобы возбудить в клиентах ложные ожидания. Где в таких домах спокойствие? Все вокруг выглядели напуганными. Зал был обставлен в западном стиле, но мебель выглядела дешевой и вульгарной, а портьеры — слишком короткими. Все предметы интерьера лишь подражали искусству, от которого они были безнадежно далеки. Ошибиться было сложно: «Дом спокойствия» — всего лишь бордель с падающей репутацией.

— Моя мать — очень влиятельная американка! — сказала я мадам. — Если вы сейчас же меня не отпустите, она подаст на вас в американский суд и ваш бордель закроют навсегда!

— Да, мы все знаем твою мать, Лулу Мими. Очень влиятельная женщина.