Должница

Вскрикиваю, когда Белов дергает мою маечку, отрывая бретельки к чертовой матери. Сама хватаюсь за его рубашку, пытаясь расстегнуть пуговицы дрожащими пальцами. Ничего не выходит, и я со стоном хнычу ему в губы.

– Рви, Лиса, к черту рубашку, – выдыхает мне в губы, и я отрываю пуговицы, слыша, как они разлетаются по столу и полу. Это больше чем страсть. Это какое-то сумасшествие, и мы в нем тонем, сжигая мосты. Неважно, что после останется лишь горький пепел; главное, что сейчас мы на одной волне.

Распахиваю его рубашку. Провожу ногтями по сильной груди, содрогаясь оттого, как его жесткие губы спускаются по моей шее, оставляя засосы. Выгибаюсь, подставляя себя его губам, зубам, которые царапают кожу. Растворяюсь в его истинном мужском запахе, в его руках, начиная уплывать на волнах острого возбуждения.

Всхлипываю, оттого что Родион неожиданно хватает меня за волосы, вынуждая распахнуть глаза.

– Запомни раз и навсегда: пока ты со мной, только я имею право тебя касаться! Отпущу – трахайся, с кем хочешь! – в его голосе звенит металл. – Я не делюсь женщинами.

Мы настолько возбуждены, что даже его приказной тон, ярость и грубость вынуждают дрожать от желания. По телу прокатываются горячие волны, сводя низ живота.

– Я тоже не делю мужчин с другими женщинами! – шиплю ему в лицо, намеренно расцарапывая грудь.

– Сучка! – алчно усмехается мне в лицо, отпускает волосы и толкает, вынуждая лечь на стол.

Похоже, я только что согласилась на отношения с Беловым, тем самым подписав себе приговор. Родион в два рывка, дорывает мою майку, обнажая грудь, хватает за пояс шортов и стягивает их с меня вместе с трусиками. Разводит ноги, раскрывая для себя, рассматривает. А я бесстыдно влажная, пытаюсь свести ноги, но он не позволяет, грубо удерживая. Сгибает их в коленях, ставя на стол, открывая меня ещё больше. И я снова настолько возбуждена, что способна кончить от пары касаний. Меня возбуждает сам Родион: его запах, взгляд, тяжёлое дыхание и его возбуждение. Он без подготовки проникает в меня двумя пальцами, поглаживает стеночки влагалища, собирает влагу, размазывая ее по нижним губам, клитору, вынуждая содрогаться от каждого касания. Тело болезненно пульсирует, мне хочется его внутрь, почувствовать себя наполненной и закричать от грубого вторжения и его размеров. От этого мужчины мне хочется очень много, но он, как всегда, ведет в этой партии. Вновь скользит в меня пальцами, имитируя плавные толчки.

– Какая ты маленькая, Лиса. Как девочка. Сколько мужчин у тебя было? – его голос вибрирует от возбуждения.

– Один! – выкрикиваю, потому что он снова вынимает мокрые пальцы и нажимает на клитор.

– Ты умеешь удивлять, – ведет мокрыми пальцами по моему животу, размазывает возбуждение по соскам, которые наливаются от его касания. Родион наклоняется и слизывает мокрую дорожку с моего живота, всасывает соски, кусает, оттягивая их зубами. Выгибаюсь, подставляя грудь, требуя больше грубой ласки, царапая столешницу от нетерпения. Слышу звон пряжки ремня и закатываю глаза от предвкушения. Родион прикасается к моим губам, но не целует. Хватается за бедра, немного приподнимает и резко входит.

Сильно.

Глубоко.

Больно.

Шокирующе.

Но так желанно.

– Да! – вскрикиваю ему в губы.

– Мать твою, Лиса, – выдыхает мне в рот. – Не ревнуй, ты самая сладкая женщина в моей жизни.

Почти признание, и меня разрывает от экстаза.

Он поднимается, начиная двигаться. Медленно, но очень глубоко, до конца. Находит клитор, ласкает в унисон с толчками. Еще немного, и я сорвусь. С ним всегда так быстро, наразрыв, до полного отключения разума, когда плевать на все, есть только адское желание в погоне за удовольствием.

Вскрикиваю, когда чувствую, как вместе с членом в мое лоно проникают его пальцы. Начинаю рваться, потому что это невыносимо много.

– Тихо! – дёргает меня за бедра на себя, не позволяя вырваться. Кусаю губы, начиная содрогаться в оргазме. – Открой рот! – агрессивно рычит. Вынимает пальцы и просовывает мне в рот. И я кончаю, чувствуя свой собственный терпкий вкус, кусая его пальцы, ломая ногти о столешницу. Мне кажется, я умираю в сладких судорогах, ничего не соображаю, только ощущаю, как его толчки становятся ещё сильнее и быстрее. Слыша его хриплый стон, понимаю, что Родион сгорает в этой агонии вместе со мной.

Все.

Я не просто пропала.

Теперь я его кукла до конца.

И мне страшно, оттого что конец близок.

Глава 22

Елена

Просыпаюсь я в спальне Белова. Вчера он в своей повелительной манере не позволил мне уйти к себе. Комната Родиона похожа на склеп. Все в коричнево-бежевых тонах, черное постельное белье и темные тяжёлые портьеры. Но я бы ничего здесь не поменяла. В моем представлении логово паука должно выглядеть именно так.