Дом Безгласия

«Не волнуйся, дедушка, – произнес я мысленно, пытаясь спроецировать слова в иное измерение, где любят зависать призраки. – Твой внук Дэвид все держит под контролем».

Теплая волна прошла сквозь мое тело и наполнила его блаженством. Не знаю, как объяснить это, однако ощущение счастья длилось, пока я не уснул.

3

На следующее утро мы выехали поздно. Обычно я винил в опозданиях младшенького, Логана, только потому что он не особо отпирался. Однако на сей раз обвинения были вполне обоснованны: прежде чем солнце поднялось над кроной пекана, сыночек постарался и устроил нам двойную подлянку – сначала его вырвало, а потом он накакал в штанишки. Первое случилось сразу после пробуждения, а второе на прогулке с бабушкой – почувствовал себя лучше и вышел поиграть. И разумеется, только на улице он с большой радостью сообщил ей о назревающей в кишечнике катастрофе. Я как раз убирал первую детскую неожиданность и не стал вдаваться в детали. Второй «неожиданностью» пришлось заняться маме.

Наконец уже в четверть одиннадцатого мы выехали к Эвелин. Я все время был на связи с Уэсли, ради собственного спокойствия и ради того, чтобы попрактиковаться шутить в телефонной переписке. Действительно, некоторые вещи кажутся смешными, только когда читаешь их в мессенджере. Я испытал на Уэсли свой шедевр с упоминанием туалета, происшествий с Логаном, и слова «шоколад», однако в ответ получил всего лишь один из дурацких эмодзи – смеющуюся рожицу с льющимися из глаз слезами. Ну и дети пошли…

Что ж, по крайней мере я знаю, что Уэсли в безопасности.

– Папа? – окликнула меня Хейзел, когда мы были в нескольких милях от дома сестры. Андреа сидела рядом со мной спереди, дети на заднем сиденье. Родители ехали на другой машине.

– Да, моя милая принцесса?

– А дождь когда-нибудь закончится?

– Надеюсь, скоро закончится. Или скоро на месте округа Самтер появится океан. Представляешь, как весело будет?

– Папа, ты считаешь, это смешно?

Для не по годам развитой Хейзел этот вопрос соответствовал закатыванию глаз. В вербальной форме.

– Считаю. Ведь смешно же?

– Мимо кассы, папа.

Порой я честно не могу поверить, что моя дочь говорит такие вещи.

– Папа? – на сей раз голос подал Мейсон. Логан, кажется, уснул.

– Да, мой чудесный принц?

– Как думаешь, дядя Джефф разрешит мне поиграть со своими ружьями?

Я снова ужаснулся.

– Поиграть с чем? Как ты это себе представляешь? Зарядить ружья и позволить тебе бегать по городу, стреляя куда придется? Вряд ли, сынок.

Он повторил реплику сестры, один к одному.

– Папа, ты считаешь, это смешно?

Как же я любил этих человечков!

Вежливо хохотнув, я свернул на посыпанную гравием дорожку, которая вела к дому Эвелин. Дорогу с обеих сторон окаймляли кукурузные поля. Одно из занятий, которые я любил больше всего на свете, – это неторопливо проезжать среди кукурузы. Стебли зловеще нависают над тобой, перекрывают обзор, и кажется, что остальной мир перестал существовать. Как мне нравилось щекотать нервы и ощущать бегущие по спине мурашки – явление, порожденное знакомой с детства поп-культурой: фильмом «Дети кукурузы» и убогим, но леденящим душу сиквелом, которые я посмотрел в возрасте более раннем, чем положено. Там главного героя убили и нарядили огородным пугалом, чтобы спрятать тело, а он сумел восстать из мертвых и прикончить уродов, которые это сделали. Я тогда был один и в ожидании родителей включил свет во всем доме.

А еще мне нравился шорох гравия под колесами, причем проливной дождь только добавлял элемент таинственности; как, впрочем, и всякий дождь. По этому вопросу люди расходятся во мнениях, но что касается меня, я уверен – хороший ураган благоприятствует всему, кроме барбекю и игр на свежем воздухе. Короче говоря, жизнь постепенно налаживалась.

Мы миновали кукурузные поля и въехали на просторную площадку, в самом центре которой возвышался дом сестры. Он не походил на типичный фермерский дом – старый не так давно разобрали и отстроили заново в стиле ранчо, а ранчо магическим образом изнутри всегда оказывается больше, чем выглядит снаружи. Дождь все падал, падал и падал, и миллионы крошечных брызг искорками сверкали на крыше.

Патрульная машина притулилась под навесом в левой части двора, одинокая и неподвижная. Туда проникало мало света, однако полицейского Райта на водительском сиденье вроде бы не наблюдалось. Впрочем, я не удивился бы, узнав, что Эвелин пригласила копа на завтрак. А может, он откинул спинку заднего сиденья и решил вздремнуть, позабыв свои обязанности по охране моего сына. Это меня тоже не испугало. Если что-то случится, Эвелин повиснет на телефоне, пока сотовые вышки не взорвутся от перегрузки.

Я подогнал машину как можно ближе к парадному входу, припарковался и заглушил мотор. Перестук дождевых капель по крыше и ветровому стеклу превратился в громыхание, и мной внезапно овладела апатия, как от снотворного.

– Как вы отнесетесь к тому, что я прикорну немножко? Ваш папа утомился. Старость не радость.

– Забудь, папа, – ответила Хейзел. – Бьюсь об заклад, в этом доме жарится бекон.