Дом Безгласия

Я посмотрел на Андреа виновато, сам не зная почему. Коротышка Гаскинс все испортил!

– Заходите, – тупо кивнул я.

– Отлично! – радостно воскликнула мама. – А мы цыплят принесли.

2

В реальности существует не так уж много аксиом, верных на сто процентов. Вот одна из них: если ты живешь на юге и день не задался, жареные цыплята всегда поднимут настроение.

Спустя полчаса после того, как родители вломились в номер с двумя упаковками жирной, ароматной, восхитительно приготовленной курятины, я откинулся к стене у изголовья кровати, облизывая пальцы. Без толку – лишь настоящий обжигающий душ мог отмыть мою пропитавшуюся жиром кожу. Потеки масла неудержимо стекали к локтям.

Андреа удалилась в сопровождении все того же джентльмена с нездоровой кожей; с приближением заката он почувствовал себя комфортнее. Мама Андреа заказала еду из китайского ресторана и терпеливо ожидает возвращения дочери, поспешно оправдался конвоир, когда они уходили. Я разглядел, что из-под его спортивной куртки выпячивается пистолет, и несколько успокоился.

– Ты как, наелся? – спросила мама, присевшая на противоположный край кровати. – Еще почти целая упаковка осталась. – Она жестом показала на круглую картонную коробку, загромождавшую стол; дно потемнело от просочившегося жира.

– Мам, ты хочешь раскормить меня, как индейку? Так я лучше сгожусь в качестве приманки? – Я похлопал себя по пузу и попытался засмеяться, хотя понимал, что моя шутка совершенно безобразная.

– Нет. Забавно. – Она бросила на отца взгляд, которым можно было подпалить брови.

– Извини, – сказал я. – Но могу я узнать, что происходит? В чем состоит план?

– Дэвид, послушай… – Мама вдруг умолкла – отец встал со стула и грозно навис над ней; его лицо не предвещало ничего хорошего. Мама съежилась – вернее, чуть дернулась, однако в моих глазах это было равносильно пощечине. Да что ж такое творится? Сначала с копами, теперь в моем номере… Зачем папа корчит перед мамой альфа-самца? Никогда его таким не видел.

– Что… – Я не смог подобрать слов.

Мама сидела, уставившись в пол и избегая глядеть отцу в глаза. Однако сейчас она обратилась ко мне.

– Все пройдет как по маслу, сынок. Вот увидишь. Слово «приманка» только звучит ужасно.

– Думаю, нам с Дэвидом надо поговорить наедине, – сказал папа. В его интонации проскальзывали угрожающие нотки, адресованные исключительно маме. – Почему бы тебе не уйти в соседнюю комнату? Моргнуть не успеешь, как я вернусь.

Мама встала, стряхнула крошки с одежды и одернула блузку. К ее чести, она посмотрела папе прямо в глаза; они едва не соприкоснулись носами.

– Если моему мальчику причинят хоть какой-то вред, – заявила она тоном, на фоне которого агрессивные выпады супруга казались лепетом кролика из комиксов, – клянусь Богом, я устрою скандал, какого мир еще не видывал.

На этом мама поцеловала меня в щеку и демонстративно покинула комнату, больше не удостоив отца взглядом. Щелчок захлопнувшегося замка прозвучал в тишине словно выстрел. Отцу потребовалась секунда, чтобы прийти в себя; он смотрел, не мигая, на закрытую дверь.

– Папа, что происходит? Я никогда не видел вас с мамой такими.

Вместо ответа он сел на краешек постели и уронил голову в ладони.

– Сынок, в мире есть вещи, которые тебе…

Он не закончил, а я уже был разочарован. Нет ничего более унизительного, чем слышать от родителей, что есть вещи, которых ты не поймешь, пока не вырастешь. Даже если это верно, дайте детям убедиться во всем самостоятельно. А употреблять эту фразу в качестве ответа на реальные вопросы или опасения – не что иное, как трусливая отмазка. И пусть я изменился за десятилетия и сам поверил в истинность того, что так ненавидел ранее, но как минимум я никогда не говорил ничего подобного вслух своим детям.

– Что за вещи, папа? – с нажимом повторил я, когда он замолчал.

Он поднял голову и повернулся ко мне.

– Даю слово: придет время, и ты все узнаешь. Нашу семью и Гаскинсов… связывает общее прошлое. Темное прошлое. Пока я не в состоянии объяснить полностью, но должен начать с главного.

Напуганный его словами, я сидел молча.

Отец явно был удручен – он вспотел, руки дрожали.

– Выслушай меня, сынок. Мы должны поймать Коротышку. Мы обязаны. Ты понимаешь? Мы должны поймать его сегодня. В крайнем случае завтра. Мы должны поймать его и покончить с убийствами. Я знаю, это несправедливо по отношению к тебе. И вообще несправедливо. Однако я клянусь памятью своих предков, клянусь памятью своего отца, своей матери… Клянусь жизнью твоих сестер и братьев, жизнью моей дорогой жены… Я не хочу, чтобы причинили какой-либо вред тебе или Андреа. Ты меня слышишь? Тебе ничего не грозит.

Дрожь перекинулась с кистей его рук на плечи и далее, на все тело. Как ни странно, это напомнило мне раннее детство и легкий озноб в предвкушении рождественского утра, который я никак не мог унять.

– Почему так важно поймать его? – спросил я. – Ну, кроме очевидных причин. И что за прошлое связывает наши семьи? Я вообще не знал, что у него есть сын.

Мои последние слова заставили отца сжать кулаки и ударить по своим коленям.

– Он не обязан…