Дом Дверей: Второй визит

С этой мыслью он как можно мягче опустился на плоскую поверхность листового железа заправочной платформы, которая вибрировала, словно камертон, под монотонные молотобойные удары гигантского механизма на рельсах.

Бум-бам! Бум-ба-ам! Бум-ба-а-ам! Машина замедляла ход, готовая к загрузке горючего. И это безумное устройство, машина – поезд, Бога ради! – представлялась единственной вещью во всем мире, которая имела хоть какой-то механический смысл. Что и образовывало по существу основу идеи или предчувствия Джилла: что поезд и был его маршрутом бегства из кошмара.

Он знал, что у каждого есть свой запасной выход из дурного сна, что обычно, когда кошмар становится слишком уж невыносимо-страшным, его автор просыпается от шока. Но это был синтезированный сон, сон, сделанный материальным, и поскольку Джилл не мог пробудиться от него – потому что фактически не спал – то, возможно, это была его освободительная лазейка. Она хо более громадного и куда менее ужасающего зверя на рельсах. А опускающие двери закрылись.

– Попался! – заорал Джилл, цепляясь за ржавые трубки ногами и так сильно грозя кулаком, что заставил всю массу лесов задрожать и закачаться вокруг него. – Попался! Я тебя, мать твою, уделал на хрен… уконтрапупил… на хрен… заловил!

Или, возможно, не заловил.

Поезд снова свистнул, но на сей раз пронзительно, словно страдальчески, и звук этот почти совпал со скрежетом разрываемого металла опускающихся дверей. А затем из промежутка между верхом поезда и погрузочной платформы показался огромный, створчатый, рваный и мятый лист металла. Он гремел там, где промалывал себе дорогу, высвободился, наконец, и с лязгом упал на рельсы сорока футами ниже. И по петлям Джилл догадался, что это такое: одна из створок опускающих дверей с хоппера поезда!

Увиденное побудило его к действию, он забрался еще выше и подтянулся на мостки. А под ним дверцы заправочной платформы лязгали вновь и вновь и действительно являли взору вмятины там, где по ним колотили снизу. И с каждым ударом они подпрыгивали на своих петлях и взметали в воздух струпья ржавчины, пока одна створка не оторвалась и не упала, кружась, как лист, на рельсы, в то время, как другую схватила покрытая хитиновыми пластинами клешня и свернула в сторону.

И когда Джилл вцепился в перила мостков, словно замерев, в поле зрения поднялись голова и жвалы скорпиона, и глаза на стебельках уставились на него…

На мгновение.

Пока челюсти огромного ковша крана не разжались, выпустив на волю свой груз «горючего»: тонн так пятнадцать железного лома! И охотник-убийца рухнул как подкошенный под градом этих металлических обломков.

Поезд свистнул в третий раз, издав придушенный, приглушенный звук механического отчаяния, и принялся неритмично выезжать из-под платформы, ставшей теперь голым скелетом.

Бум-бам! – Бум-брям! – Бум-клац! Поезд содрогнулся, двигаясь по рельсам, качаясь и колыхаясь, и Джилл гадал, какие же механические чудеса или идиотизмы творились в высоконевероятном двигателе этой штуки, превращая железный лом – а теперь и металл ггудднов? – в топливо. А в самом-то деле, возможно ли, чтобы поезд переварил нечто столь огромное, гротескное и инопланетное, как этот скорпион?

Ответ он получил, когда поезд отъехал ярдов этак на шестьдесят. И ответ был отрицательный.

С оглушительным грохотом поезд взорвался! Швы его разлетелись, крыша взмыла ввысь, а колеса покатились, подскакивая во все стороны, из-за взрыва, превратившего эту штуку в еще большее количество утиля в утильном городе. И когда Джилл почувствовал окатившую его волну горячего воздуха, то еще крепче вцепился в перила и пригнулся, и поэтому мог расслышать лязг и стук сыплющихся с неба гаек, болтов и осколков поменьше, а иной раз и добавочный взрывчик, когда поезд издавал свои последние жалобы.

На счет три, когда он осмелился поднять голову…

…Он увидел на дне ущелья огромный почерневший участок, и дым, поднимающийся от остатков поезда, разбросанных примерно в радиусе ста футов от последнего местоположения невольного самоубийцы. А что до скорпиона, то иссеченная, почерневшая жвала лениво перевернулась в дымном воздухе и шмякнулась на кучу мусора с противоположной стороны ущелья. Но среди все еще падавшей с высоты струйки меньших осколков ничего больше не шевелилось, и наступила совершенно чудесная тишина…

* * *

Джек Тарнболл спустился встретить их, присоединившись к Джиллу и его группе на полпути через утомительное карабканье вверх по стене каньона из металлолома, и помог им преодолеть остальной путь. По дороге, когда женщины и Кину Сун остановились передохнуть, Джилл и спецагент отошли в сторонку поболтать наедине.

– Значит, с этим все, – пожал плечами Тарнболл после того, как Джилл объяснил крушение поезда. – Похоже, нас не подвезут до ржавой пустыни – если тут курсирует только один поезд.