Дом на глухой окраине

— Когда — попозже? — возмутилась Вика, яростно расчесывая укороченным ногтем царапины на ноге. — Дедушка говорит, что сейчас будет буря, у нас свет могут отключить!

— Тогда позвони мне после бури.

— А если ты уже будешь с братиком?

— Не буду, — ласково сказала мама. — У нас еще пара недель.

— А вдруг свет не включат за пару недель?

— Наверняка включат.

— А если не включат? — Вика чувствовала, как в носу начинает щипать, горло сжималось от подступавших слез, и она знала, что это — слезы обиды, ведь братик, которого еще даже нет на свете, может общаться с мамой в любое время, а не тогда, когда закончится буря.

— В таком случае дедушка что-нибудь придумает, чтобы мы поговорили. Обещаю.

Вика скривилась, готовясь разреветься, но в этот момент за окном полыхнула молния, и она испуганно вскрикнула.

— Что такое? — спросила мама.

— Буря начинается.

— Тогда клади скорее трубку и забирайся в кровать, под дождик хорошо спится.

— Не хочу я спать! — топнула ногой Вика. — И братика никакого не хочу! И говорить с тобой тоже!

Она хотела швырнуть трубку, но, как только замахнулась, услышала слабый крик мамы, а после ударилась лицом о пол, с удивлением отметив, что положение вещей в пространстве резко изменилось.

Вика не знала, сколько спала, как велела мама. Проснулась она от того, что дед с испуганным видом хлестал ее по щекам мокрой шершавой тряпкой и произносил ее имя на разные лады.

— Деда? — Она неуверенно села. — Что случилось?

— Ты заболела, — с непонятным облегчением выдохнул дед, хотя обычно такие вещи его не радовали.

— Чем?

Он помялся, но все же объяснил:

— Видать, током треснуло. А может, обычный обморок. Утром к врачу отведу, он точно скажет, что с тобой. Хорошо, что оклемалась, «Скорая» в такую погоду не доедет…

— Какой обморок? Как у принцессы? А почему током…

— Свет отрубило, — сказал дед. — Наверно, где коротнуло…

Он вдруг судорожно всхлипнул, издал несколько странных звуков и рывком поставил ее на ноги. Только тогда Вика заметила, что слабый свет льется из окна, а второй его источник — фонарик деда, лежавший на полу.

— Но ведь его починят?.. Я с мамой не договорила, она сказала позвонить, когда буря закончится. Дед, а когда она закончится?

— Не знаю.

— Я тогда по сотовому позвоню. Ну и что, что он для э… эк… кстренных случаев, буря — это очень даже…

— Я уже звонил… Мне звонили… — Дед сбился, его голос стал хриплым, он согнулся, словно глубокий старик, хотя Вика знала, что он — вовсе не старый, и порывисто прижал ее к себе, отчего расцарапанная нога почему-то зачесалась.

— Дед, ты что, темноты боишься? У меня еще маленький фонарик есть, давай принесу.

— Твою маму ударило током, когда она стирала, — едва выдавливая слова, сказал дед.

— Как меня?

— Нет. Да. Тебя, наверно, и не ударило, испугалась, вот и все…

— А маму?

— Ее ударило. Телефон уронила. В воду.

— Там мыло с запахом ванили, как в молочном коктейле. И еще она мне пену вишневую привезет. Для ванны.

— Она могла бы выжить, если бы не ребенок.

— Какой ребенок? — не поняла Вика.

— Твой брат.

— Который родится?

— Не родится. — Дед вдруг сильным движением отодвинул ее от себя, взял за плечи и наклонился к самому лицу. — Ты слишком слабая для беременности…

— Я…

— Пообещай!

— Что? — испуганно спросила она, безуспешно пытаясь высвободиться из его рук.

— У тебя не будет детей! Ты не оставишь меня вот так! Никогда не оставишь, поняла?!

— А мама…

— Теперь только ты и я, запомни!

— Я не хочу!

— Запомни и не смей забывать! — рявкнул дед, а Вика повалилась на пол и, не соображая, что с ней происходит, начала выть.

— Что ты орешь?! Тебе больно?!

— Да!!! — кричала Вика в полный голос, запуская руки себе в волосы и дергая их изо всех сил. — Да, мне больно, больно, больно…

* * *

Она по-прежнему держала в руке телефонную трубку, однако теперь там была тишина. Голос матери, пробившийся через столько лет, все еще отражался эхом где-то внутри, но Вика понимала, что больше его не слышит. Она стиснула зубы так, что заболела челюсть, бросила трубку на стол и медленно сползла на пол, издавая горлом булькающие, неестественные звуки.

— Не надо, пожалуйста! — донеслось из телефона, и Вика равнодушно подумала, что с ней разговаривает сам аппарат, но быстро узнала голос.

— Макс? — зачем-то уточнила она, хотя и так была уверена. Тянуться за трубкой Вика не стала — какой в этом смысл?

— Пожалуйста, не надо, мы никому не скажем! — В тоне мальчика было столько горестного отчаяния, что у нее сжалось сердце. Она закинула руку назад, нащупала на столе трубку и поднесла ее к уху, до предела растягивая провод.

— Ребята, простите меня, я…

— Мы ничего не сделали!

— Знаю, это со мной что-то не так…

— Не надо! — Очевидно, мальчики ее не слышали, но просто положить трубку и уйти она не могла.