Дом на городской окраине

Потом вышло победоносное солнце, залило светом и трактир, и все вокруг. Михелуп встал, подошел к умывальнику, долго брызгал водой, фыркал и ворчал:

— Какая ужасная ночь! О господи, какая ночь! Если кому рассказать, не поверят…

А бабушка все так же спокойно спала, издавая носом два регулярно чередующихся звука.

49

Первой его заботой было выбраться из деревни, где ему пришлось провести эту кошмарную ночь. Он направился к авторемонтной мастерской в надежде, что мотоцикл уже готов и можно ехать. Но застал машину в том же виде, в каком оставил ее вечером. Какой-то парень в зеленой спецовке, держа в руке кишку, мыл автомобиль. Михелуп спросил, где владелец мастерской, парень намекнул, что-де, видно, шеф отсыпается, потому как до сих пор не показывался. Бухгалтера охватил гнев. Он готов был покинуть эти разбросанные по земле детали, эти жалкие составные части, которые некогда были мотоциклом. Бежать! Бросить этот источник вечных несчастий! Освободиться от рабства!

Но, овладев собой, попросил позвать мастера. Паренек выразил сомнение в том, что хозяин вообще сможет сегодня работать, и продолжал преспокойно лить из кишки воду. Михелуп настаивал, злился; парень с непреклонным спокойствием делал свое дело; наконец бухгалтеру удалось возбудить в нем заинтересованность возможными чаевыми.

— Ладно уж, схожу, — сказал он, — да только наперед знаю: старый не любит, когда его будят. — Парень выключил воду и ушел.

Михелуп сел на перевернутый ящик, стал ждать. Ждал мучительно долго. Ни мастер, ни его помощник не появлялись Бухгалтера охватило беспокойство, он то и дело вскакивал; а солнце тем временем продолжало свой путь, одаривая Михелупа знаками особой приязни. Начинался жаркий день, по деревне разносился громкий гогот гусей, кукареканье петухов. Не выдержав столь долгого ожидания, бухгалтер пошел прогуляться. Пробило десять. Из дома, где помещались здешние власти, вышел полицейский с какими-то бумагами. Двое босых мальчишек бросались друг в друга камнями. Какой-то старик перебежал площадь с бадейкой воды. Близ костела Михелуп встретил бабушку все в том же парадном одеянии, в шляпе, на которой между цветами и целлулоидными фруктами угнездилась птица с пестрым хвостом. Размахивая кружевным зонтиком, бабушка оживленно беседовала с какой-то здешней старушкой. Бухгалтер издали видел, как у обеих шевелятся черные брови и отвисшие челюсти.

Он вернулся к мастерской и, усевшись на ящик, опустил голову в ладони. Время шло, бухгалтер горестно размышлял о неминуемом опоздании на службу. Что скажет директор? Он и так теперь поглядывал на Михелупа косо и давал понять, что его место мог бы занять и более прилежный работник. Михелуп содрогнулся. Ко всем пережитым страданиям не хватало еще, чтобы его прогнали со службы…

Наконец помощник вернулся. Бухгалтер бросился к нему с нетерпеливыми расспросами: когда придет мастер.

— Скоречко, — отвечал тот, — вот обуется и придет.

Михелуп хотел знать, долго ли продлится ремонт мотоцикла.

— А это смотря по тому, — объяснил помощник.

Наконец появился пан с взъерошенными усами. Приковылял с помятым лицом, слипшимися глазами и смердящим ртом, в котором еще ворочалась бессонная ночь.

Едва ступив в мастерскую, он обратился к помощнику:

— Ольда, сбегай за пивком для хозяина, будь так ласков, пока я не съездил тебе по морде. — Потом, повернувшись к бухгалтеру, подмигнул и произнес: — Нужно промочить глотку, главное дело — чуток влаги, прежде чем возьмешься за работу…

Сел возле бухгалтера на другой ящик, достал из кармана окурок сигареты и задымил. Выпуская носом дым и поглядывая на кучку мотоциклетных деталей, он бормотал:

— Вот сейчас Карличек Кейдана засучит рукава, сейчас Карличек возьмется за дело — и все будет в порядочке. Работа должна гореть под руками, работа должна спориться, а не то лучше бросить это дело. Но сперва чуток влаги…

Подручный прибежал с влагой, мастер жадно перевернул в себя кружку, однако за работу не брался; сидел на ящике, уставившись на обломки мотоцикла, и рассуждал:

— Начинать дело надо с подходцем, не умеешь начать с подходцем, беги прочь и пусти на свое место другого. Разве я не прав, уважаемый?

Бухгалтер согласился, что в этой сентенции есть зерно истины, но тем не менее робко заметил, что-де пора бы мастеру начать работу.

Пан со взъерошенными усами только презрительно махнул рукой:

— Сказать по чести, уважаемый, не люблю заниматься мелкой халтурой. Это не для меня. Дайте Кадлу настоящее дело и увидите, как он с ним справится…

Мастер со всхлипом зевнул, судорожно почесал под мышкой, потом под лопаткой и добавил:

— Ну дал я вчера звону! Оно, конечно, — не хотелось мне идти в трактир, да внутренний голос так и нашептывал: «Кадл! Только глянешь одним глазком. Кадл! Надо чуток показаться среди людей, что они о тебе подумают… До того не хотелось идти… Но точно кто меня вилами толкал… Ну, не совладал я, а потому уж засел до утра. Так-то, хоть подручным будет наука»…