Дом на миндальной улице

Я видела Феликса среди людей только раз, в доме отца, и тогда он произвел на меня впечатление благородного вельможи и таким, отчасти, остался в моих представлениях о нем. Я знала, что днем он бывает в Сенате, среди блестящей и высокопоставленной публики, живет в посольской гостинице с людьми его круга. Того круга, частью которого я не стала и не желала стать. Поэтому меня несколько удивило, что он так хорошо знал город, и особенно те части города, в которые даже мы, горожане далеко не среднего класса, никогда не заходили. Аэринея привел меня в самый нижний, портовый район, шел уверенно, будто был в родной стихии, отвечал кивками на приветствия лавочников, моряков, встречавшихся здесь заезжих селестийцев. Портовый район, против моего ожидания, оказался вовсе не таким вонючим и грязным, как описывали его те, кто жил вне. Рука мудрого правителя простерлась и здесь, расширяя причалы, складские помещения, расчищая площади, проводя мосты и новые дороги. Кое-где новый порт уже был окончен, части его были еще в процессе строительства, но уже позволяли видеть весь размах и удобство планировки. Жилые улицы, конечно, были довольно жалки, но и здесь слышался детский смех, виднелись улыбающиеся лица, на окнах и консолях стояли цветы в горшках. Пресловутая вонь ощущалась не больше, чем в других местах. Напротив, из-за обилия харчевен, в воздухе постоянно чувствовался запах пищи – жареного мяса, хлеба, копченых окороков, наваристых супов всех мастей.

Аэринея свернул в узкую улочку, где дома соединялись наверху мостками и переходами, а в одном месте из стены, искривив замшелый ствол, росло вверх старое корявое дерево. Тут мы остановились и вошли в полутемную лавочку – световое окно вверху уже не давало света, а лампады еще не зажигали. Внутри висел тягучий запах бальзама и пудры, пачулей и сандала. Вдоль одной стены висели рядком несколько ковров, больших и маленьких, вдоль другой – ряды готовой одежды, за прилавком во всю заднюю стену на полках лежали, свешивая цветные лоскуты, свертки разнообразных тканей, с потолка спускались несколько металлических колец, где висели образцы лент, тесемок, кружев, ниток, крючков и всякая прочая приятная мелочь. Когда мы открыли дверь, тоненько звякнул колокольчик, и сразу же из задней комнаты вышла девушка, приветливо улыбаясь. Аэринея сказал ей несколько слов и показал перстень, после чего она понимающе кивнула и исчезла. Он обратился ко мне, разглядывающей полки с материей: «Пойди за ней и выбери все, что понравится, – и, поскольку я хотела возразить, коснулся моих губ указательным пальцем. – Даже не думай. Свое платье оставь там, оно слишком бросается в глаза в этих местах». Я послушно двинулась за вновь появившейся в дверях девушкой, она вела меня насквозь через многие подсобные помещения, пока мы не оказались где-то в самом сердце квартала-муравейника. Здесь она меня оставила в небольшой комнате, где было полным-полно всякой всячины – товаров, должно быть, со всех уголков мира, поскольку из всевозможного обилия я многие вещи знала только понаслышке. Здесь было столь драгоценное и редкостное в наших краях александрийское белье, столь тонкой работы и превосходного качества, что руки сами тянулись его коснуться. Платки и шали, расшитые золотом, серебром, жемчугом, цветными шелковыми нитями, ручное кружево и те бесценные вышивки, которые, говорят, плетут из нитей, сделанных из драгоценных камней. Одежда всех видов, фасонов и цвета, даже были те полумифические эльшерийские одежды из той неведомой ткани, секрет которой охраняется столь же надежно, как и царские тайны. Одни говорят, это удивительно выделанная тончайшая шерсть, другие полагают, что эльшерийцы научились ткать из паутины, но в любом случае, ткань эта настолько тонка, прочна и мягка, что облегает тело как кожа, но не сковывает движений и растягивается невероятным образом. Я выбрала несколько приглянувшихся платьев, достаточно удобных и простых, чтобы ходить и по городу и дома, платок на случай непогоды и пару гребней в виде цветов из серебра и цветного стекла. Все это девушка обещала доставить позже вечером в дом на миндальной улице и вывела меня обратно.