Дом на окраине

– Кто-то же сдает в нем квартиру! Зачем? – Олег пытался найти хоть какую-то логическую основу, чтобы успокоить головокружение и придумать, что делать дальше. – И кто тогда… там? Отвечает по домашнему?

– Дома тоже мы. Но…

– Вторые мы? – чуть слышно спросила Юля.

– Да. Вторые. Я подумала, что тут построили новый дом. А оказывается… впрочем, слушайте. – Фаина Витольдовна села на табуретку, принесенную Олегом из кухни. – Через неделю после того, как мы переселились на Серпуховскую, Лада попросила съездить с ней на старую квартиру, она вспомнила, что под крышкой унитаза муж прятал крупную сумму денег, и, конечно же, в суете переезда она совершенно забыла об этом. Муж умер, не дождавшись новоселья за два месяца до сноса дома.

– И что, вы поехали с ней?

– Конечно, мы жили на одной лестничной клетке, помогали друг другу, и у нее и у меня умерли мужья… Мы долго добирались, транспорт здесь не ходит, хотели подойти прямо к дому, но он был обнесен забором. Молодой человек в каске, представившись прорабом, сказал, что дом уже снесли. Так мы и уехали ни с чем.

– Ну вот, снесли, – сказал Олег.

– Через пару дней я зашла к старьевщику Чапману, тогда ему было лет двадцать, сдать кое-что из царских червонцев, оставшихся у меня от прадеда, и тот сказал, что они ездили к дому вместе с Ладой, оказывается, его еще не снесли, она вышла из подъезда счастливая. Добавил, что если мне что-то нужно оттуда забрать, то будет рад помочь. Червонцы забрал по полцены, еще бы он был не рад… Он отвез меня и, действительно, дом оказался на месте.

– Как же вы сейчас попали в дом? – спросила Юля. – Раз тут нет людей, просто так сюда не пройти?

– В том то и дело. Позже я приезжала много раз на это место, исходила все вдоль и поперек, но дома не обнаружила – чистая ровная поляна, окруженная зарослями кустарника. – Сегодня я уговорила Чапмана. Золотой червонец, на меньшее он не соглашался.

– Так это Чапман… он сдает квартиры?

Фаина Витольдовна покачала головой. Седая челка упала на ее лицо, она смахнула ее и сказала:

– Не знаю. Чапман с тех пор стал ненормальным, одержимым…

– Это тот самый Чапман, что перевозил наши вещи и содрал с нас пятьдесят баксов? На его драндулете, который чуть не развалился вчера надпись «Магазин старины Миши Чапман», так? Еще он довольно сильно заикается.

– Заикается? Впервые слышу. Его родители сгорели при пожаре, когда ему было девятнадцать, он унаследовал маленькую комиссионку по торговле антиквариатом. Лада сокрушалась, что так много на него обрушилось, жалела. Да кто его не жалел. А сейчас посмотрите на него… Наверное, мародерствует на пустующих квартирах. Суть в том, что пока мы здесь, – продолжила она, – мы помним, что было и там, где как бы вторые мы и тут. Но стоит выйти за некий периметр, я не знаю где он, наверное возле шлагбаума, то память исчезает начисто, все стирается, не остается ровным счётом ничего об этом месте. 21 апреля я записала в дневник, что старьевщик отвезет меня на квартиру. И потом я обнаружила себя ночью, блуждающей по пустырю.

– Он вас бросил? – картина в голове Олега постепенно прояснялась.

– Удивительно, но – нет. Моей первой мыслью было заявить в органы, но у меня ничего не пропало, не болело, словом, заявлять не на что. Только вот, где я была все эти восемь часов, непонятно. Чапман поклялся, что высадил меня возле дома на улице Нахимова и уехал, как мы и договаривались, не хотела заставлять его ждать.

– Так что мы теряем? – крикнула Юля, – пойдем быстрее домой, раз дети дома.

– Именно это и нужно сделать, – сказала старуха. – И чем скорее, тем лучше.

– Я встретил женщину на лестничной клетке, единственную за все время пока мы тут. – Олег посмотрел на Фаину Витольдовна. – Она сказала, что живет в нашей квартире. Как это возможно?! Потом она пропала. А еще… – его прошиб холодный пот… – еще, там кровь на стене, я уверен что это кровь и… Женя видел какую-то надпись.

Они вскочили разом. Первым в комнату ворвался Олег, за ним Юля, потом, прихрамывая, вошла Фаина Витольдовна. Он подошел к стене, где Женя увидел надпись, опустился на одно колено и только теперь смог разобрать написанное кровью, растекшееся, почти нечитаемое слово на свисающем куске обоев: «старух…».

Его дыхание перехватило. Он нащупал шпатель под ступней, осторожно взял его правой рукой, так, чтобы она не заметила. Здесь больше не было никаких других старух кроме одной. И разве она не могла желать смерти Юли как никто другой и почти довела ее до могилы?

Глава 9

Автобус тряхнуло, Олег подпрыгнул на жестком сидении, отвел руку от глаз, которую рефлекторно успел вскинуть, чтобы защитить лицо от неминуемого столкновения, словно в замедленной съемке повернулся к жене и сыну, и увидел, что те крепко зажмурились. Но когда он вновь поднял взгляд к разбитой дороге, обнаружил, что проскрежетав внутренностями, автобус немыслимым образом развернулся перед шлагбаумом, проехал метров сто вдоль живой изгороди и остановился.