Дом Пламени и Тени

Усилием воли Хант подавил бурлящие мысли и гнетущие вопросы. Постоянно оглядываясь назад, он вместе с Брайс зашагал по мелкой гальке к отполированным храмовым ступеням. Храм был почти зеркальным отражением храмов на Мидгарде. Внешне он ничем не отличался от последнего, куда ступала нога Ханта, – храма Урды в Городе Полумесяца.

Он прогнал из памяти засаду, устроенную Пиппой Спецос, и отчаянные усилия выбраться из этой засады живыми. Тогда они с Брайс прятались за алтарем и едва сумели выскользнуть. Но вместо черного каменного алтаря, средоточием здешнего храма была бездонная яма. Вокруг нее стояли пять черных резных стульев.

Хант и Брайс выбрали стулья поближе к выходу, к реке и лодке, оставшейся на берегу. Аидас с кошачьим изяществом сел по другую сторону от Брайс. Синеватый свет, исходящий от светильников, придавал странный оттенок светлым волосам принца.

Глаза Аполлиона сверкали, как угли.

– Знаешь, Орион Аталар, мне не нравится, что ты до сих пор не освободился от черной короны, – сказал он.

– Пусть сначала кто-нибудь соизволит мне объяснить, что это за хрень, – буркнул Хант.

В его жизненные планы никак не входила беседа с тремя принцами Хела.

– На нашей планете черные короны были ошейниками, – угрюмо пояснил Танатос. Казалось, он вот-вот перепрыгнет яму и атакует со всей мощью своего тела. Хант следил за каждым его движением. – Это заклинания, созданные астериями для нашего порабощения.

Хант повернулся к Аидасу:

– Когда мы встретились в первый раз, помню, тебя удивило это украшение на моем лбу. Почему?

Аидас не успел ответить. Аполлион его опередил.

– Потому что принцев Хела невозможно сдержать черными коронами. Астерии это узнали, и с этого началось их изгнание с Хела. А поскольку ты создан принцами Хела, тебя это тоже не должно сдерживать.

Создан ими? Этими негодяями?

У Ханта не находилось слов. Он не знал, как ему быть. Все в его жизни кружилось и рассыпалось под громогласные удары сердца.

– Я… я не…

– Мы ждем объяснений, – резко заявила Аполлиону Брайс и пододвинула стул на пару дюймов ближе к Ханту. Хант знал: не от страха, а из солидарности. Это немного успокоило его, сгладило острую кромку эмоций. – Мать Ханта была ангелицей.

Перед мысленным взором Ханта мелькнуло усталое, любящее лицо матери, и у него сжалось сердце.

– Да, была, – подтвердил Аполлион, и на его лице появилось что-то вроде улыбки…

Ханта захлестнуло потоком ослепляющей ярости.

– И вы посмели…

– К ней никто не применял насилия, – перебил его Аидас, элегантно взмахнув рукой. – Пусть мы и повелеваем кошмарами, но мы не чудовища.

– Нам нужны объяснения, – потребовала Брайс, расплескивая звездный свет.

Танатос вновь понюхал воздух, явно наслаждаясь запахом. Аидас сердито посмотрел на него:

– И с самого начала.

Вопреки недавнему разговору на повышенных тонах, Хант никогда не испытывал к ней такой любви, как сейчас. Он не уставал благодарить Урду за то, что выбрала ему в истинную пару такую верную, отчаянную и упрямую женщину. Хант не сомневался, что Брайс выудит из принцев Хела все необходимые сведения.

– Сначала скажи, много ли ты знаешь? – спросил Аидас. – Не только об Аталаре, но и обо всей истории Мидгарда.

– Во дворце Ригелуса есть небольшой… зальчик завоеваний. Назову это так. – Брайс скрестила руки на груди. На лице – ни следа былой невозмутимости. – Там целый раздел посвящен вторжению на вашу планету. Насколько мне известно, у вас когда-то существовали противоборствующие фракции, но вы сумели преодолеть разногласия, выступили единым фронтом и выперли астериев с Хела. Год спустя вы устроили космическую погоню за ними и обнаружили их на Мидгарде. Вы снова дали им бой, но победить не сумели. Тогда уже вас выперли с Мидгарда, однако с тех пор вы не оставляли попыток проникнуть туда через Северный Разлом.

– Это все? – лениво спросил Аполлион.

Брайс настороженно посмотрела на Аидаса:

– Я знаю, что ты любил Тейю. И сражался, помогая ей.

Принц Пропасти разглядывал свои длинные тонкие руки.

– Да, любил. И продолжаю любить, хотя с момента ее гибели прошли тысячи лет.

Хант почувствовал, что тьма в яме дышит.

– Продолжаешь любить, хотя и знаешь, что она была ничем не лучше астериев? – с вызовом спросила Брайс.

Аидас поднял голову:

– Я не стану обелять Тейю и отрицать то, как она прожила бо́льшую часть жизни. Но знай, Брайс Куинлан: в ней были и хорошие черты. Она умела любить. Она раскаивалась в том, что натворила и на родной планете, и на Мидгарде. Тейя пыталась исправить допущенные ошибки.

– Слишком мало и слишком поздно.

– Знаю, – согласился Аидас. – Можешь мне верить, я все это знаю. И о многом сам жалею.

Он с усилием сглотнул.

– Так что произошло? – допытывалась Брайс.

Ханту уже почти расхотелось знать правду.

Аидас вздохнул – тяжело, словно этот вздох нес на себе груз минувших тысячелетий.