Дом Цепей

Краснозадый Ублюдок и Всё Наружу делали что могли, но им не дано было сравниться в скорости и жестокости — крошечные щипцы с явственным треском отсекали ножки, хвосты, вгрызались в сочленения; когда большие твари уже лежали, беспомощные и недвижные, были нанесены легкие, почти нежные уколы жалами.

Сквозь прозрачный хитин Всё Наружу был отчетливо видел жуткий, ярко-зеленый яд (Ибб описывал все в деталях), растекавшийся по кругу, пока некогда прекрасный янтарь Когтеносца не исчез, замещенный болезненно-зеленым, а затем и черным цветом.

— Мертв как дерьмо, — застонал Хабб. — Когтеносец…

Баллиста претерпел ту же участь.

Разделавшись с врагами, два Какашки поспешили во взаимные объятия — и, не успели все моргнуть, снова стал один скорпион.

— Мошенство! — заревел Буян, вскакивая и хватаясь за каменный меч.

Геслер тоже вскочил, как и Правд. Они попытались утихомирить разъяренного товарища. — Мы смотрели, Буян! — взывал Геслер. — Мы все осмотрели и поклялись. Я поклялся! Фенером и Тричем, чтоб тебя! Кто мог знать, что Радостный Союз — не просто остроумная кличка?

Подняв глаза, Скрипач встретил твердый взгляд Каракатицы. «Мы богачи, ублюдок».

Сержант, мельком взглянув на Геслера и Правда — те оттаскивали покрытого пеной Буяна прочь — присел на корточки рядом с Иббом. — Ладно, парень, дальше дело за морпехами, а особенно за сержантами. Мы станем Радостным Союзом для большой, злой Баллисты. Я объясняю приказ Адъюнкта — ты повторяешь слово в слово. Понял, Ибб?

* * *

С заката прозвучало два звона. Пыль от стены Вихря закрыла звезды, сделав темноту за пределами света костров почти непроглядной. Взводы пехоты отправились на усиление дозоров. В лагере хундрилов воины снимали тяжелые доспехи, располагаясь на ночевку. Вдоль внешних укреплений ездили патрули сетийцев и виканов.

Скрипач вернулся от ротного фургона, принеся свой вещмешок. Опустил на землю, развязал.

Рядом лежал Каракатица — глаза блестели в свете пламени — и смотрел, как сержант достает разнообразной формы предметы, завернутые в кожу. Еще немного, и он отобрал дюжину, начал разворачивать. Блеснуло полированное дерево, черное железо.

Другие из Четвертого взвода в последний раз деловито проверяли оружие и доспехи. Все молчали — напряжение постепенно охватывало небольшую группу солдат.

— Уже давно я такого не видел, — прошептал Каракатица, когда Скрипач разложил свои вещички. — Видел имитации, иногда почти такие же хорошие.

Скрипач хмыкнул: — Их вообще мало. Самое опасное — взвести, если будет слишком сильный спуск, вся треклятая штука взорвется. Мы с Ежом этот образчик сами придумали, а потом он нашел в Малазе ювелира из Маре — понятия не имею, что он там делал…

— Ювелира? Не оружейника?

— Да. — Он начал собирать самострел. — И резчика по дереву для стопоров и держателей — их нужно менять через двадцать или около того выстрелов…

— Когда в труху превратятся.

— Или лопнут. Все дело в ребрах: когда они пружинят, идет ударная волна. В обычном арбалете болт быстрый, улетает, не ощутив вибрации. А тут это целый поросенок, утяжеленный на конце — никогда не уходит так быстро, как тебе хотелось бы, и нужно как-то смягчить отдачу, прежде чем она сломает древко.

— С привязанным глиняным шаром. Хитрое решение, Скрип.

— Пока что работало.

— А если подведет…

Скрипач поднял голову, ухмыльнулся. — У меня дыхания недостанет жаловаться. — Последняя деталь встала на место и сержант опустил громоздкое орудие, занявшись стрелами — каждая в своей обмотке.

Каракатица медленно распрямил спину. — На них нет жульков.

— Худа ради, жульки я и сам могу бросать.

— Твой самострел может далеко забросить долбашку? Верится с трудом.

— Гм. Идея в том, чтобы прицелиться и выстрелить, а потом мордой в грязь.

— Не особо мудрено, Скрип. Но мы все будем знать, когда ты стрельнешь?

— Объявлю вежливо и громко, да.

— И какого слова ждать?

Скрипач заметил, что все прекратили работу и внимают его ответам. Он пожал плечами: — Ложись. Или как делал Еж…

— Как?

— Вопил будто резаный. — Он встал на ноги. — Ладно, солдаты. Время.

* * *

Когда утекли последние песчинки, Адъюнкт перевернула склянку и кивнула Гамету: — Присоединитесь к ротам, Кулак?

— Очень скоро, Адъюнкт. Хотя я решил оставаться в седле и поэтому выеду к ним не раньше начала боя.

Он заметил морщины на лбу, но от комментариев она воздержалась, обратив все внимание на юных виканов у входа в шатер. — Вы завершили ритуалы?

Паренек, Нил, пожал плечами: — Мы поговорили с духами, как вы и приказывали.

— Поговорили? И всё?

— Когда-то мы могли повелевать ими. Может быть. Но мы предупредили еще в Арене: в нас нет былой силы.

Нетер добавила: — Духи этой земли сейчас взволнованы, их отвлекли. Происходит еще что-то. Мы сделали что могли, Адъюнкт. По крайней мере, если у них есть шаман, ему нелегко будет раскрыть наш секрет.

— Говорите, что-то происходит. Что именно?

Гамет поспешно вмешался: — Простите, Адъюнкт. Мне пора.

— Разумеется.