Дом, в котором я тебя потеряла

Я довольно улыбнулась. Сотворить нечто настолько значительное в жизни стоило всех перемен. Я открыла калитку и поставила велосипед прямо за оградой. Поднялась по лестнице, гладя перила ладонью. Приятно понимать, что без моей решимости этого ничего не было.

Я устало вздохнула, открывая дверь и толкая ее плечом. Внутри пахло влажностью от свежей штукатурки, деревом и краской. Я тщательно закрыла за собой дверь на замок и щеколду. Кинула рюкзак у сверкающей лаком лестницы в прихожей. Включила чайник, чтобы навести кофе.

Поднявшись наверх, я по привычке заглянула в каждую комнату по пути в спальню. Чтобы точно убедиться, что в доме я одна. Только так я могла спать спокойно. Подойдя к спальне, я уже поняла, что здесь снова кто-то был. Из-за приоткрытой двери лился свет. Я с замершим сердцем толкнула дверь, ожидая чего угодно.

В комнате горел свет. Окна спальни выходили на задний двор, поэтому я не заметила этого, подходя к дому. На моей кровати лежала большая картина. И я уже знала, кто на ней изображен. Осторожно сделав шаг вперед, я убедилась в догадке. Мое детское изображение на фоне пруда. То самое, со злым и презрительным выражением глаз.

Я подошла ближе, ступая медленно, словно во сне. Мое сердце билось медленно и без страха, громко пульсируя в голове. Я взяла картину в руки. Что такого ценного в ней? Я видела только одинокую и злую девочку. И словно призрак матери говорил со мной, заставляя вглядываться в самую глубину этих нарисованных глаз. Но я ничего не видела. Или… просто не хотела видеть?

12 глава

Нарисованная девочка

Я повесила картину прямо перед кроватью. Тайна, заключенная в ее глубине не давала мне покоя. Я села на кровать, прислонившись к деревянному изголовью. И прикрыла на мгновение глаза. Я уже не чувствовала страха. Только бесконечную усталость от ненормальности всего происходящего. Вздохнув, я все же поднялась с кровати, чтобы сходить за кофе.

Устроившись за новой барной стойкой, которая потеряла шарм в виде царапин и шершавостей по сравнению со старой, я отпила из чашки. И перевела взгляд на нишу, в которой впоследствии расположится камин. На этот раз, электронный. Я думала о всякой ерунде, стараясь не думать о том, что меня на самом деле терзало.

Механически допив кофе, я оставила чашку в мойке и поднялась на второй этаж. Почти дойдя до родительской спальни, остановилась. Повернувшись, я зашла в темную детскую комнату. Щелкнув выключателем, осмотрела ее. Здесь все оставалось неизменным. Растерзанного Банни я тогда просто сунула под кровать, не в силах избавиться от него.

Я села на кровать и достала кролика. Провела пальцем по его заляпанной чем-то красным мордочке. Сначала мне показалось, что это кровь, но теперь я увидела, что она слишком красная. Я поднесла кролика к носу. Пахло чем-то сладким. Немного помешкав, я потерла красное пятно и лизнула палец. Клубника? Но на варенье не похоже. Скорее…помада. Я нахмурилась. Что-то екнуло в самой груди. Чувство ностальгии и грусти. Такой знакомый, практически родной запах… И как помада оказалась на Банни?

Я положила игрушку на кровать, разглаживая ладонями то, что осталось от его туловища. Нет, это не дело. Стоит его зашить. Но сначала я хочу просто отдохнуть. Я легла на свою детскую кровать и обняла останки Банни. Внутри нарастала неясная тоска о чем-то, чего я не могла вспомнить. И эта тоска захлестывала с головой. Я вдохнула запах клубничной помады, отчаянно желая возвращения этого призрака, оставляющего для меня все эти знаки.

Следуя этому внутреннему порыву, я, не осознавая до конца своих действий, взяла кролика и подошла к шкафу. Открыв его, устроилась среди пыльных коробок со старыми детскими игрушками и одеждой. Вдыхая запах старого шкафа, я все сильнее прижимала к себе игрушку. И что-то забытое возвращалось смутными образами.

– Я так скучаю по тебе. – Сказала я в пустоту в своем удивительном полусне.

И тут же резко открыла глаза, пытаясь осмыслить сказанное. Мое тело словно знало больше, чем мозг. Рука сама потянулась к стенке шкафа, проводя пальцем по старой вырезанной чем-то острым надписи. Дверцы я не закрывала, и свет лампы помог мне отчетливо разглядеть написанное: «Здесь была А.»

Я издала вздох разочарования. Просто моя собственная метка. Однако ощущение тоски и пустоты никуда не исчезло, а только усилилось. Я прижалась лбом к прохладной поверхности шкафа.

Я мало что помнила из детства, но всегда ощущала присутствие в нашей жизни тайны. Тайна чувствовалась во всем – в переглядываниях отца и мамы, в ночных шорохах, в закрытых дверях, в том отшельничестве, на которое себя обрекли родители. Я всегда ощущала присутствие чего-то незримого, некого призрака в доме. Словно я просто не могла его разглядеть. И маленькая я настолько свыклась с этой мыслью, что вечерами, перед сном, часто сидела вот так в шкафу и настукивала песенки, отчаянно желая услышать ответ.