Дом Земли и Крови

Пожалуй, было бы спокойнее ехать в одной кабине с проголодавшимся тигром, чем с этим ангелом. Поэтому Хант старался стоять поодаль от дверей, сводя все контакты к минимуму. Брайс повернулась к просторной кабине, конский хвост качнулся и едва не задел лицо Ханта.

– Последи за своим хвостом, – проворчал он, когда кабина опустела и они с Брайс вошли. – Так недолго меня и без глаза оставить.

Брайс небрежно привалилась к дальней стеклянной стене. К счастью, в кабину никто больше не вошел. Хант прекрасно понимал, что это вызвано не чистой случайностью.

По пути в Комитиум они завернули в магазин, где Брайс купила себе новый телефон взамен погибшего в клубе. Она даже потратила несколько лишних марок на стандартный пакет заклинаний.

Магазин (сплошное стекло и хром) был почти пуст, но Хант заметил, как множество потенциальных покупателей, увидев его через витрину, пошли искать другой магазин. Брайс этого не заметила. Пока продавец ходил на склад за выбранной моделью телефона, она попросила у Ханта его собственный. Ей хотелось узнать, нет ли новостей о нападении на клуб. Посмотрев сводку, Брайс, сама не зная как, добралась до галереи снимков и была поражена ее скудностью.

– У тебя всего тридцать шесть снимков, – разочарованно протянула Брайс.

– И что? – хмуро спросил Хант.

Она быстро пролистала эту жалкую подборку:

– За четыре года – всего тридцать шесть снимков!

Да. Четыре года назад у него впервые появился свой телефон. Он вкусил жизни без чудовища, следящего за каждым его шагом. Брайс едва не поперхнулась, увидев снимок отрезанной ноги на окровавленном ковре.

– Зачем тебе эта жуть?

– Меня иногда вызывают на место преступления. Приходится делать снимки для документального подтверждения.

– Здесь есть снимки, относящиеся к твоей сделке с…

– Нет, – резко ответил Хант. – Их я никогда не снимаю.

– На твоем телефоне четырехлетней давности тридцать шесть снимков. И везде – расчлененные тела или их части.

Вернувшийся продавец шумно вздохнул.

– Ты скажи погромче, Куинлан, – скрипнул зубами Хант.

– А других снимков ты не делаешь?

– Каких?

– Не знаю… Скажем, из жизни. Красивый цветок, аппетитное блюдо или еще что-то.

– А смысл?

Брайс удивленно моргнула и покачала головой:

– Извращенец.

И не успел Хант отобрать у нее телефон, она вытянула руку с аппаратом, улыбнулась во весь рот и сделала селфи.

– Вот, – сказала она, возвращая телефон. – Хотя бы один снимок, не связанный с трупами.

Хант расширил глаза и молча убрал телефон.

Лифт с легким гудением вез их вверх. Брайс смотрела на меняющиеся цифры этажей.

– А ты знаешь того легионера? – как бы невзначай спросила она.

– Которого? Помнится, их было двое. Один пускал слюни на траскианский ковер, высунув язык чуть ли не до пола. Второй смотрел на твою задницу так, словно ждал, что она с ним заговорит. Ты кого имеешь в виду?

Брайс засмеялась:

– Бедняжки. Изголодались в казармах по сексу, раз присутствие одной женщины заставляет их пускать слюни. Ты знаешь, как его зовут? Я про того, кто хотел завести разговор с моей задницей.

– Нет. Нас в Тридцать третьем легионе – три тысячи. – Он искоса посмотрел на Брайс, продолжавшей следить за чередованием цифр этажного табло. – Вряд ли стоит знать имя парня, который здоровается с твоим задом раньше, чем с тобой.

Лифт остановился.

– Кстати, именно такого парня я и ищу.

Брайс первой вышла из кабины и двинулась по коридору, лишенному интерьерных излишеств. Хант пошел следом. Если он знал, куда надо идти, Брайс только делала вид.

Он свернул влево. Их шаги гулко отдавались на желтовато-коричневых гранитных плитках пола. Коридор был длинным. В некоторых местах плитки успели треснуть и покрыться щербинами от оброненного оружия, магических состязаний и обычных потасовок. Однако все были начищены до зеркального блеска, отражая их лица.

Брайс читала фамилии на дверях:

– Легион что, целиком состоит из мужчин – или есть и женщины?

– Есть. Но в Тридцать третьем мужчины преобладают.

– А у тебя есть подружка? Или дружок? Хоть кто-то, на чью задницу ты глазеешь?

Хант покачал головой, пытаясь прогнать лед в жилах. Подойдя к своей двери, Хант открыл ее и пропустил Брайс внутрь. Перед внутренним взором мелькнуло лицо поверженной Шахары, из груди которой торчал меч Сандриелы. Белоснежные крылья обеих были густо перепачканы струящейся кровью. Лица сестер (зеркальное отражение друг друга) были искажены криком. Усилием воли Хант погасил жуткую картину.

– Я – незаконнорожденный, – сказал Хант, закрывая дверь.

Брайс разглядывала скромную комнатку. Самым крупным предметом мебели была кровать, рассчитанная на крылья. Прочая обстановка была скудной: комод, шкаф и письменный стол, заваленный бумагами и оружием.

– И что? – спросила Брайс, удивившись неожиданному признанию.

– А то, что у моей матери не было ни денег, ни знатного происхождения, отчасти способного восполнить безденежье. Невзирая на мое ангельское лицо, – здесь он ехидно хмыкнул, – женщины не выстраивались в очередь ко мне.

Невесело усмехнувшись, Хант открыл дверцу дешевенького соснового шкафа и вытащил объемистую армейскую сумку.