Дом Земли и Крови

– Была у меня одна женщина, которую не волновал мой статус, но все кончилось не лучшим образом.

Брайс обхватила себя за плечи, впившись ногтями в тонкий шелк блузки. Она догадывалась, о ком речь. Брайс оглядывалась по сторонам, словно подыскивая слова, и нашла выход:

– А в каком возрасте ты совершил Нырок?

– В двадцать восемь.

– Почему именно тогда?

– Несколькими днями ранее умерла моя мать.

Глаза Брайс наполнились печалью. Ханту было не выдержать ее взгляд. Вопрос о Нырке невольно вскрывал ее собственную рану.

– Я не находил себе места, – продолжал Хант. – И тогда я запросил о предоставлении мне общественного Якоря и совершил Нырок. Но моя жизнь ничуть не изменилась. Я мог обрести силу архангела или мелкой птички. Через пять лет у меня на лбу появилась татуировка. Это было все равно что отсечь мне ноги по колено.

Хант слышал, как Брайс провела рукой по одеялу.

– Ты когда-нибудь сожалел, что примкнул к мятежу ангелов?

Хант обернулся. Брайс стояла возле кровати.

– Меня никто об этом не спрашивал.

Никто не осмеливался. Но она выдержала его взгляд.

– Не знаю, что и думать, – сказал он.

Остальное он передал глазами: «Здесь я не скажу об этом ни слова».

Брайс кивнула. Затем посмотрела на голые стены, где не было ни картин, ни плакатов:

– Не любишь украшать свое жилище?

Он побросал одежду в сумку, вспомнив, что у Брайс есть стиральная машина.

– Микай меня купил, он же может меня и продать. В любой момент. Пускать здесь корни – только беду кликать.

Брайс поежилась, хотя в комнате было тепло и даже душно.

– А если бы в ту ночь он погиб, что сталось бы с тобой? Со всеми Падшими и рабами, которые ему принадлежат?

– Права владения нами перешли бы к тому, кто его заменил. – Хант ненавидел каждое слово, вылетавшее у него изо рта. – Если он не оговорил это в завещании, все его имущество, включая рабов, было бы разделено между другими архангелами.

– И новый хозяин не признал бы твою сделку с Микаем.

– Разумеется, нет.

Уложив одежду, он выдвинул ящики письменного стола, выбирая, какое оружие взять. Он чувствовал: Брайс следит за каждым его движением, будто считает каждый нож и пистолет.

– Если бы ты обрел свободу, чем бы стал заниматься?

Хант проверил патроны, сложенные на столе. Брайс подошла ближе. Взяла длинный нож, как берут грязный носок.

– Я слышала, твои молнии – явление крайне редкое среди ангелов. Даже архангелы не способны метать молнии.

– И что? – спросил Хант, складывая крылья.

– Тогда почему Тридцать третьем легионом командует Исайя, а не ты?

Хант забрал у нее нож и сунул в сумку.

– Потому что я успел очень и очень многих настроить против себя – и не жалею об этом.

Так было и до горы Хермон. Однако Шахара увидела в этой особенности его характера проявление силы и сделала своим генералом. Он пытался оправдать оказанную честь и потерпел сокрушительное поражение.

– А мы с тобой в чем-то похожи, Аталар, – с улыбкой заговорщицы сказала Брайс.

* * *

Ангел оказался вовсе не плох. После взрыва вынес ее из клуба без обычной мужской бравады. Оказал помощь. Не меньше ее хотел выполнить порученное дело. И без конца злил Рунна.

Под конец сборов Ханту позвонил Исайя и сказал, что их запрос о свидании с Бриггсом одобрен, однако понадобится несколько дней, пока узника приведут в надлежащее состояние и доставят из Адрестийской тюрьмы. Брайс попыталась не думать о том, в каком состоянии Бриггс находился сейчас.

Единственным светлым пятном в звонке Исайи была новость об Оракуле. Та согласилась принять его завтра, с самого утра.

Спуск в лифте вызывал у Брайс странное замирание в животе. Она все время смотрела на Ханта. Вероятно, в число привилегий Ханта входило право проезжать, не останавливаясь на промежуточных этажах.

До сих пор ее знакомство с малакимами ограничивалось лицезрением патрулирующих легионеров и разряженных элитных отрядов, которые, словно павлины, разгуливали по городу. Большинство предпочитало отдыхать в барах и ресторанах на крышах небоскребов Центрального делового района. Но поскольку шлюх-полукровок туда не пускали, Брайс не подворачивался шанс увести какого-нибудь легионера к себе домой.

И вот теперь она вела одного из них к себе домой, правда по другой причине, не имевшей ничего общего с ее прежними мечтаниями, когда она без зазрения совести пялилась на их мускулистые фигуры.

Как-то летом они с Даникой целых две недели ходили во время обеденного перерыва Брайс на крышу дома, примыкавшего к тренировочному центру легионеров. Ангелы их даже не замечали. Раздетые до трусов, легионеры упражнялись и потели. Отчаянно потели.

Хождения на крышу продолжались бы и дальше, если бы местный сторож не поймал их и не прогнал, обозвав извращенками и навсегда заперев дверь.

Кабина замедлила ход и остановилась, у Брайс в последний раз екнуло в животе. Двери разошлись и открыли взору стену легионеров, недовольных долгим ожиданием. Увидев Ханта, легионеры тут же изменили выражение лиц, делая это с подозрительной тщательностью.

Тень Смерти. На столе у Ханта среди прочего Брайс увидела и его знаменитый шлем. Хвала богам: шлем остался в казарме.