Домби и сын

— Погодите, Витерсъ! — сказала м-съ Скьютонъ, когда кресла пришли въ движеніе. При этомъ воззваніи къ пажу, она сохранила такое достоинство, съ какимъ въ былыя времена обращалась къ кучеру въ щегольскомъ парик и шелковыхъ чулкахъ. — Гд ты остановился чудовище?

Майоръ остановился въ Королевскомъ отел вмст съ пріятелемъ своимъ Домби.

— Можешь заходить къ намъ по вечерамъ, если не будешь шалуномъ, — лепетала м-съ Скьютонъ. — Если м-ръ Домби почтитъ насъ своимъ посщеніемъ, мы будемъ очень рады. Ступайте, Витерсъ!

М-ръ Домби поклонился. Майоръ поспшилъ прижать къ синимъ губамъ кончики пальцевъ, покоившихся `a la Клеопатра на ручк креселъ. Пожилая леди почтила ихъ граціозной улыбкой и двическимъ движеніемъ руки, a младшая дама слегка и небрежно кивнула головой, сколько позволяло приличіе.

Морщинистое наштукатуренное лицо семидесятилтней старухи, бросавшей на прощанье умильные взоры, и гордый взглядъ молодой красавицы, стройной и прямой, какъ полевая лилія, возбудили въ майор и м-р Домби такое невольное любопытство, что они оба въ одну минуту обернулись назадъ, чтобы еще разъ взглянуть на интересныхъ знакомокъ. Долговязый пажъ, перегнувшись въ три погибели, трудился изо всхъ силъ за спинкой креселъ, взбираясь на небольшой холмъ, шляпка Клеопатры, какъ и прежде, разввалась на воздух; красавица, какъ и прежде, выступала гордой павой, выражая въ своей изящной фигур, съ ногъ до головы, величавое презрніе ко всмъ и ко всему на свт.

— Вотъ что, сударь мой, — сказалъ майоръ, взявши подъ руку своего пріятеля, — будь Джозефъ Багстокъ немного помоложе, эта женщина превратилась бы въ м-съ Багстокъ, ей Богу, я бы предпочелъ ее всмъ красавицамъ на свт. Не правда ли: она великолпна!

— Вы думаете о дочери? — спросилъ м-ръ Домби.

— A разв я чурбанъ, чтобы думать о матери? — возразилъ майоръ.

— Однако-жъ вы ухаживали за матерью.

— Старинныя шашни, охъ, чертовски старинныя! Надо же польстить старух.

— Ея обращеніе обличаетъ, кажется, даму высшаго круга, — замтилъ Домби.

— Еще бы! — воскликнулъ майоръ, пріостанавливаясь вдругъ и вытаращивъ глаза на своего друга. — Ея высокопревосходительство м-съ Скьютонъ, родная сестра покойнаго лорда Феникса и тетка ныншняго лорда этой фамиліи. Она не богата, пожалуй, даже бдна, потому что живетъ на свое приданое; но кровь ея, сударь мой, кровь, — гласилъ майоръ Багстокъ, насильно увлекая товарища, какъ будто вдругъ въ немъ забушевала его собственная кровь.

— A молодую лэди, кажется, вы называли м-съ Грэйнджеръ? — спросилъ м-ръ Домбипосл короткой паузы.

— Эдиь Скьютонъ на восемнадцатомъ году вышла замужъ за Грэйнджера, — началъ майоръ, останавливаясь опять и втыкая палку въ песокъ, какъ будто такой маневръ могъ оживить его воспоминанія. — Грэйнджеръ былъ тогда полковникомъ нашего полка, прекраснымъ мужчиной сорока одного года. Онъ умеръ черезъ полтора года посл свадьбы.

— Давно это было? — спросилъ м-ръ Домби.

— Да теперь, я думаю, этой красавиц еще нтъ тридцати лтъ! — отвчалъ майоръ, прищуривая глаза и перебрасывая палку на лвое плечо. — Да, сэръ, Эдиь Грэйнджеръ — звзда первой величины. Не такъ ли, Домби?

— Были y нихъ дти?

— Былъ одинъ сынъ…

Пасмурное облако набжало на лицо м-ра Домби, и глаза его опустились въ землю.

— Да и тотъ утонулъ, — продолжалъ майоръ, — на пятомъ году отъ рожденія.

— Право? — воскликнулъ м-ръ Домби, поднимая голову.

— Няньку угораздило зачмъ-то посадить ребенка на краю лодки, a онъ и бултыхъ въ воду. Это ужъ оконченная и забытая исторія, a Эдиь Грэйнджеръ, первостатейная вдова, непремнно превратилась бы въ м-съ Багстокъ, если бы старикашка былъ немного помоложе и побогаче.

— Разумется, въ томъ случа, когда бы съ ея стороны не было препятствій? — холодно замтилъ м-ръ Домби.

Майоръ страшно заморгалъ своими раковыми глазами и захохоталъ, какъ Мефистофель.

— Джозефъ Багстокъ, скажу я вамъ, не привыкъ къ препятствіямъ такого рода. Нтъ, Домби, нтъ, вамъ, я вижу, не понять старикашки Джоза. A и то сказать, Эдиь могла бы выйти замужъ двадцать разъ, если бы не была такъ горда, такъ чертовски горда, сэръ.

Это обстоятельство, казалось, не уронило красавицу въ глазахъ м-ра Домби.

— Впрочемъ, гордость есть свойство высокой души, вамъ это извстно лучше моего. Вы сами чертовски горды, Домби, и за это то именно уважаетъ васъ Джозефъ Багстокъ.

Это, со стороны майора, была невольная дань хвалы, вынужденная обстоятельствами и стремительнымъ потокомъ разговора. Кончивъ рчь объ этомъ предмет, онъ такъ же невольно обратился къ воспоминаніямъ былыхъ лтъ и разсказалъ множество анекдотовъ, изъ которыхъ ясно значилось, что Джозефа Багстока въ старинные годы боготворили самыя блистательныя женщины обоихъ полушарій.