Домби и сын

Сусанна предалась теперь вполн своей грусти, и эта грусть въ самомъ дла была трогательна.

— Перестаньте, миссъ Нипперъ; ну же перестаньте! Что длать, коли нечмъ пособить! — A послушайте-ка, что я вамъ скажу.

— Что такое?

— Вамъ теперь передъ отъздомъ не мшаетъ пообдать, да хорошенько пообдать. Подемте ко мн, миссъ Нипперъ. Моя кухарка. — препочтенная женщина — видъ y нея такой материнскій — и она будетъ очеиь рада васъ угостить. Ея сынъ, — продолжалъ м-ръ Тутсъ, прибавляя разительный пункть къ своей рекомендаціи, — ея сынъ воспитывался въ первомъ пріют, и взлетлъ на воздухъ, когда взорвало пороховой заводъ, гд онъ служилъ. Славная кухарка!

Сусанна охотно согласилась, и м-ръ Тутсъ торжественно повезъ ее къ своему жилищу. Тамъ ихъ встртили почтенная женщина съ материнскимъ видомъ, дйствительно оправдывавшая рекомендацію своего хозяина, и Лапчатый Гусь, который, увидвъ леди, везомую на колесниц, предположилъ на первыхъ порахъ, что м-ръ Тутсъ, врный его давнишнему совту, задалъ препорядочнаго тумака въ высокую грудь м-ра Домби и побдоносно совершилъ похищеніе его единственной дочери. Видъ этого джентльмена возбудилъ въ миссъ Нипперъ чувство нкотораго изумленія, такъ какъ его лицо находилось въ состояніи великаго распаденія, и онъ не могъ даже появляться въ боле или мене приличномъ обществ. Дло въ томъ, что Лепчатый Гусь имлъ недавно состязаніе съ отчаяннымъ боксеромъ, Сорви-Головою, который дйствительно чуть не сорвалъ головы своему знаменитому противнику. Самъ Лапчатый Гусь объяснилъ это несчастье тмъ, что рано имлъ неосторожность попасть подъ Сиротскій Судъ {Выраженіе "Tо get into chancery, попасть подъ "Сиротскій Судъ" не совсмъ удобоизъяснимо, такъ же, какъ и русская фраза "задать подъ микитки". Сиротскій Судъ — самый дурной изъ всхъ судовъ въ англійской администраціи, замчателенъ слишкомъ медленнымъ производствомъ длъ, которыя иной разъ не ршаются и въ десятокъ лть. Въ искусств боксированія "взять подъ Сиротскій Судъ" значитъ — нагнуть лвой рукой подъ мышку голову своего противника, a правой поддавать ему тузовъ и въ носъ, и въ глаза до тхъ поръ, пока, по другому весьма рельефному выраженію, носъ не превратится въ горчичницу, a глаза въ уксусницу. Вырваться изъ этого положенія очень трудно, точно такъ же, какъ изъ канцеляріи Сиротскаго Суда. Прим. перев.}, изъ-подъ котораго уже никакъ нельзя было освободиться. Но изъ публичныхъ листковъ, возвщавшихъ объ этомъ великомъ состязаніи, было очевидно, что Сорви-Голова съ самаго начала искусно повелъ битву и въ короткое время сбилъ своего противника на всхъ пунктахъ, превративъ подъ Сиротскимъ Судомъ его носъ въ горчичницу, a глаза въ уксусницу. Впрочемъ, какъ на самомъ дл происходило это боксированіе, Богъ ихъ вдаетъ, только Лапчатый Гусь, кром изумленія, пробудилъ даже нкоторое соболзнованіе въ чувствительномъ сердц Сусанны Нипперъ.

Посл сытнаго и вкуснаго завтрака, Сусанна отправилась въ контору дилижансовъ въ другомъ кабріолет вмст съ мромъ Тутсомъ, который слъ подл нея, между тмъ какъ Лапчатый Гусь, безотлучный спутникъ своего кліента, взгромоздился на козлы, придавая, сказать правду, весьма незначительное украшеніе этому позду, такъ какъ вся его рожа была облплена пластырями. М-ръ Тутсъ, наскучившій опекой этого героя, давно подумывалъ отъ него освободиться подъ какимъ-нибудь предлогомъ, который, однако-жъ, пріискать было очень трудно, тмъ боле, что Лапчатый Гусь далъ себ въ глубин души твердое общаніе не разставаться съ мромъ Тутсомъ ни подъ какимъ предлогомъ, разв только онъ сниметъ для него трактирное заведеніе съ мебелью и со всми принадлежностями, и притомъ въ лучшемъ квартал Лондона. На этомъ основаніи знаменитый боксеръ радъ былъ, пожалуй, хоть сію же минуту бросить долговязаго Тутса и ознаменовать свое вступленіе въ новую должность великолпнымъ банкетомъ, на которомъ онъ заране далъ себ честное слово н_а_п_и_т_ь_с_я д_о б_е_з_с_м_е_р_т_і_я — ученый терминъ, вынесенный имъ изъ академіи пьяницъ.

Вечерній дилижансъ, въ которомъ слдовало отправиться Сусанн Нипперъ къ своему брату, стоялъ уже совсмъ готовый y подъзда конторы. М-ръ Тутсъ, усадивъ свою спутницу, съ нершительнымъ видомъ остановился y окна, между тмъ какъ кучеръ уже собирался тронуть лошадей. Наконецъ, м-ръ Тутсъ, просунувъ черезъ окно свою голову, сказалъ дрожащимъ голосомъ:

— Эй, Сусанна! Послушайте-ка…

— Что вамъ угодно, сэръ?

— Миссъ Домби… то есть оно… ну, право… вы сами знаете, Сусанна…

— Что такое?

— Какъ вы думаете?… ну, оно вдь того… вы, разумется, понимаете…

— Извините, м-ръ Тутсъ, — сказала Сусанна, — я совершенно васъ не понимаю.

— То есть, оно, какъ вамъ кажется… можно ли этакъ… напримръ… не теперь конечно, a co временемъ… надяться, что миссъ Домби… будетъ имть… удов… то есть снисходительность… полюбить меня… ну, вы сами знаете? А? — заключилъ м-ръ Тутсъ.

— О нтъ, почтенный Тутсъ, нтъ! — отвчала Сусанна, сдлавъ отрицательное движеніе головой.

— Неужели никогда?

— Никогда, ршительно никогда!