Домби и сын

— Я и самъ развинтился въ эти дни такъ, что и вообразить не могу, — продолжалъ Перчъ, энергически тряхнувъ головой. — Все это ошеломило меня такъ, какъ будто я пьянствовалъ цлую недлю, и право, сударыня, я каждое утро чувствую, что голова моя все равно, что пустой барабанъ.

Наружность м-ра Перча дйствительно подтверждала несомннную наличность этихъ симптомовъ. Лихорадочный видъ и очевидное разслабленіе всего его организма могли быть объяснены не иначе, какъ многочастыми и многообразными возліяніями шнапсовъ, которыми каждый день угощали его на трактирныхъ прилавкахъ, гд онъ имлъ обыкновеніе повствовать съ одушевленнымъ краснорчіемъ о послднихъ приключеніяхъ въ торговомъ дом.

— Стало быть, я могу судить, — сказалъ м-ръ Перчъ, тряхнувъ опять головою и придавая серебристый оттнокь своей рчи, — что и какъ должны чувствовать особы, которыя сами нкоторымъ образомъ соприкосновенны къ этимъ печальнымъ дламъ.

Здсь м-ръ Перчъ поджидалъ обнаруженій дружеской откровенности, но, не дождавшись откровенности, кашлянулъ изъ-подъ руки. Такъ какъ это ни къ чему не повело, то онъ поставилъ шляпу на полъ и ползъ въ карманъ своего жилета за письмомъ.

— Отвта, кажись, не велно дожидаться, — сказалъ м-ръ Перчъ съ ласковой улыбкой, — но вы, можетъ быть, потрудитесь, сэръ, пробжать его при мн.

Джонъ Каркеръ разломалъ печать м-ра Домби и, овладвъ содержаніемъ, которо было очень коротко, отвчалъ:

— Нтъ. Отвтъ не нуженъ.

— Въ такомъ случа, сударыня, позвольте пожелать вамъ добраго утра, — сказалъ Перчъ, длая шагъ къ дверямъ. — Я надюсь и даже увренъ, вы не будете слишкомъ огорчаться послднимъ печальнымъ обстоятельствомъ. Въ газетахъ разсказываютъ такія вещи, о какихъ вы и не думаете, — сказалъ Перчъ, длая отъ дверей два шага назадъ и обращаясь съ таинственнымъ шепотомъ къ брату и сестр. — Одинъ воскресный газетчикъ…

Должно замтить, что м-ръ Перчъ, по невжеству, свойственному англійскимъ лакеямъ, всхъ журналистовъ называлъ газетчиками, не умя различить писателя отъ разносчика афишъ.

— Одинъ воскресный газетчикъ, — говорилъ Перчъ, — въ синей шинели и блой шляп, не разъ собирался меня подкупить и задобрить разными предложеніями, да только я всегда отдлывалъ его, какъ слдуетъ честному человку. Вчера вечеромъ онъ часа четыре шлялся около нашей конторы, и я самъ вадлъ, какъ онъ приставлялъ свой глазъ къ замочной щели. Другой газетчикъ каждый день вертится въ знакомомъ мн трактир. Разъ какъ-то на прошлой недл сорвалось y меня съ языка два-три слова, и что же бы вы думали? Онъ на другой же день оттиснулъ ихъ въ своей газет, да и какъ оттиснулъ, если бы вы знали! Уму непостижимо!

М-ръ Перчъ ползъ въ свой карманъ, какъ будто съ намреніемъ вытащить клочекъ газеты, но, не гюлучивъ никакого поощренія, вынулъ оттуда свои бобровыя перчатки, поднялъ шляпу и простился. Часа черезъ два вс его пріятели въ знакомой харчевн уже знали, какимъ манеромъ миссъ Каркеръ, заливаясь горючими слезами, схватила Перча за об руки и сказала: "Охъ, Перчъ! милый, дорогой Перчъ, видть васъ моя единственная отрада" — и какимъ способомъ м-ръ Джонъ Каркеръ, взъерошивая свои волосы, воскликнулъ строжайшимъ голосомъ: "Перчъ, я отказываюсь отъ него. Никогдане называй его моимъ братомъ въ моемъ присутствіи!»

Оставшись одни, братъ и сестра сначала не говорили ии слова. Молчаніе прервала Герріэтъ.

— Что, милый Джонъ, дурныя всти въ этомъ письм?

— Да; но неожиданнаго нтъ ничего. Я вчера видлъ его.

— Его?

— То есть, м-ра Домби, который теперь ко мн пишетъ. Онъ вчера два раза проходилъ по контор, когда я тамъ былъ. Мн нельзя было отъ него доле укрываться, и я знаю, что мое присутствіе должно казаться для него обиднымъ. Я это чувствую, какъ нельзя лучше.

— Онъ ничего. не сказалъ?

— Ничего; но я видлъ, что его взоръ остановился на мн, и это заране приготовило меня къ тому, что должно было случиться. Мн отказано отъ мста!

Сестра старалась по возможности казаться спокойною, но полученныя новости были слишкомъ печальны по многимъ причинамъ. Джонъ Каркеръ читалъ:

"Мн, конечно, нтъ надобности объяснять, почему ваше имя съ нкотораго времени звучитъ въ моихъ ушахъ неестественнымъ звукомъ и почему невыносимъ для меня одинъ взглядъ на человка, который носитъ вашу фамилію. Съ этого дня прекращается всякое обязательство между нами, и я требую, чтобы впредь вы ни по какому поводу не старались придти или поставить себя въ соприкосновеніе съ моей фирмой".

— Вотъ и все, милая Герріэтъ, — продолжалъ Джонъ Каркеръ. — При письм вложенъ банковый билетъ, равносильный моему третному жалованью. Право, сестрица, м-ръ Домби поступаетъ со мной еще слишкомъ милостиво, если взять въ разсчетъ все, что случилось.

— Да, очеиь милостиво, Джонъ, если справедливо наказывать одного за проступки другого, — отвчала сестра.

— Мы сдлались для него какимъ-то зловщимъ отродьемъ, — говорилъ Джонъ. — Нтъ ничего мудренаго, если онъ дрожитъ при одномъ звук нашей фамиліи, и думаетъ, что въ крови нашей заключены проклятыя смена, плодовитыя на несчастья всякаго рода. Я самъ не прочь отъ этихъ мыслей, если бы только не ты, Герріатъ.